Я сегодня Ван Гог (сборник). Виктория Левина

ись первые литературные опыты. Писалось в муках, в состоянии огорошенности от появления опусов на свет, они были обильно смочены слезой от первых влюблённостей…

      И вдруг – Москва! Учёба в Бауманке, огромная любовь, потрясшая основу бытия, музыка, камерные хоры с гастролями и – стихи, и – небольшие рассказы!

      Однажды, прилетев на короткую побывку к обожаемым родителям, случайно оказалась на литературном конкурсе на Украине – и победила! Состояние шока. Неожиданная окрылённость занесла в редакцию «Юности», где по рекомендации маститых украинских «виршистов» и пропечаталась.

      Писалось хорошо везде – на тесной кухоньке в хрущёвской «двушке» – шумной и прокуренной квартирке студенческой семьи, на конференциях, на пне в походных условиях, под гитару и портвейн, у детской постели с посапывающими во сне дочечками.

      Выходили подборки на Украине, в России. Литературные семинары, литературные друзья на всю жизнь…

      А потом всё кончилось. И был Израиль, и было синее-синее небо, и пальмы, и море. И скалы пустыни Негев с горными козлами на склонах, и библейские тропы, по которым ходил Бог…

      Имею я и свою аудиторию, и десятки тысяч горячо любимых мною читателей, которые заходят на мою литературную страничку в инете.

      Мой второй «израильский» муж понимает понемногу мой родной язык, но не настолько, чтобы понять всю глубину моей радости, когда что-то из пролившегося на виртуального читателя вдруг прорывается на главные страницы медии. Он просто радуется вместе со мной и тихо гладит меня по голове, когда я читаю ему новорожденное, переводя каждое слово…

      Я сегодня – Ван Гог…

      Романс

      Я сегодня – Ван Гог,

      мои тени деревьев красны,

      на руках – фиолетовым пламенем

      вспучены вены…

      И расхристанный бог

      рыжей с синим забытой весны

      мне картины рисует – как в знамени

      юной вселенной!

      Мне сегодня видны

      ярко-розовый цвет облаков,

      что надеты, как бусы, на неба

      зелёного дали

      и лиловой луны

      очарованной диск, и цветов,

      опадающих чёрным, как небыль,

      созвездья печали…

      Подчиняется мне

      всей палитрой усвоенных лет

      суть знамений, влюблённостей полных,

      предсказанной доли.

      И уже прорисован вчерне

      яркой масляной краской сюжет:

      моя жизнь – как тот жёлтый подсолнух

      на ветренном поле…[1]

      Гора Свержения

      Гора Свержения[2]. Парю, стою над бездною,

      на цикломены не смотрю (цветут, прелестные!),

      на сотни сосен и камней (так… украшение…).

      На гору гнали главарей – для устрашения.

      А он тогда стоял на краешке, непризнанный,

      и на него вовсю глядел весь город «избранный»!

      «Ворона белая», изгой в своём отечестве,

      на край скалы привёл простое человечество

      и показал всем им, отвергнувшим познание,

      что – смел и мудр, неуязвим и горд изгнанием!

      Там кто-то подлый подтолкнул, и в полдень ветренный

      пророк бесстрашно сиганул в своё бессмертие!

      А может быть, слова нашёл душою любящей

      и молча сквозь толпу прошёл к Голгофе будущей…

      А может, слепо поглядел, как смотрят странники,

      и – растворился, улетел, как время праздников…

      А там, внизу, стояла мать, глядела пристально,

      стараясь в птице распознать судьбу и истину.

      И лишь слова…

      И снова строю виртуально жизнь из кубиков:

      что было, если б не пошла дорожкой встречною,

      что было, если бы другой любви пригубила,

      уста медовые и радость быстротечную?

      Проблема выбора встаёт всё актуальнее:

      не оскудеет ли рука щедрот и Господа,

      когда возникнет за окном горой сакральною

      пейзаж заморского жилья, что долей послано?

      И как мне быть, и что мне делать, чтобы ангелы,

      что в спину дышат, продолжали покровительство?

      И не пора ли прекращать скитанья дальние

      и все удачи обращать в домостроительство?

      И лишь слова, что прилетают с неба птицами,

      слагают строки моего стихотворения,

      и буква каждая кивает, что сгодится мне,

      ни

1

«Подсолнухи» – название картины нидерландского художника Винсента ван Гога из первой, «парижской», серии (1887 год). Она посвящена лежащим цветам.

2

Гора Свержения – одно из чтимых христианами мест на Святой Земле. Евреи называют ее «Хар ха-Кфица» или «Гора Прыжка». Согласно Евангелию, жители Назарета в ярости хотели сбросить Господа за Его проповедь и повели Его к этому месту. Но он исчез, пройдя сквозь них: «Услышавши это, все исполнились ярости и вставши, выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его, но Он, прошед посреди них, удалился…». Недалеко от горы можно видеть развалины церкви «Богоматери в страхе». По преданию, Пресвятая Богородица стояла на этом месте и наблюдала, как разъяренные жители Назарета повлекли Ее Сына на высокий утес, чтобы свергнуть в пропасть.