На практике. Николай Гарин-Михайловский

уйду, а не дам.

      Небрежно откинувшись, куря сигару, слесарь читает газету.

      Нам дали борщ с большим куском говядины, на столе хрен с уксусом, гора ломтей тёмного пшеничного хлеба, один запах которого уже вызывает усиленный аппетит. На второе дали тушёную говядину с густым чёрным соком, с поджаренным картофелем.

      Я, всегда смотревший на еду, как на какую-то скучную формальность, здесь ел, ел и чем больше ел, тем больше хотелось. Ел и с наслаждением представлял себе родных, знакомых барышень. Если бы они увидали теперь меня здесь? Моя мать, которая в отчаянии от моего обычного ничего неяденья, всегда говорила:

      – Твой желудок дамочка и самая капризная из всех.

      А осенью у меня будет в кармане аттестат машиниста.

      Я заплатил за свой обед 20 копеек и мой товарищ говорит мне:

      – Григорьев! Я его, зуду, хорошо знаю, я тоже начал с ним ездить, – ему всех новичков дают, потому что другие, вот эти все, такого кочегара, как вы, в шею бы погнали с паровоза, а он берёт, – он теперь несколько дней, пока вы не приучитесь, и обедать не будет ходить. А вы ему бутылочку водки купите и отнесите: он это любит, помягче станет с вами.

      – Так, может быть, и обед ему снести?

      – Ну, так худо ли было б!

      Нашлись и судки: щи, жаркое, огурец, хлеба ворох, бутылка водки.

      – Ну, уж валяйте ему и пива, – пусть старичина повеселится. Вместе понесём.

      – Дядя, Григорий Иванович! – кричал ещё издали мой товарищ, – мы к вам с поклоном и повинной.

      – Ну, какие там ещё… Ничего не надо!

      И Григорьев, как те игрушечные медведи, что заводят и они возятся и ворчат, завозился в своём углу, вытаскивая грязный платок с провизией.

      Мой товарищ, очевидно успевший изучить бывшее начальство, сломил однако упрямство Григорьева и немного погодя, энергично хрустя зубами, он уже уничтожал всё принесённое нами.

      Он сидел на корточках, открывая, как пасть, свой широкий рот и говорил, в промежутках, обращаясь исключительно к своему бывшему помощнику:

      – Всё это лишнее, – он тыкал на борщ, жаркое, – ну, вот это, – он указал на водку, – пожалуй, что и полезное – когда за двух приходится работать, – где же силы взять, – она вот и помогает…

      И он брал бутылку и опять осторожно наливал в свою с отбитым донышком рюмку.