А может, это просто мираж… Моя исповедь. Наталия Гулькина

я не буду пробовать у тебя.

      – Почему? Раньше из одной бутылки пили, из одной тарелки ели, а тут ни в какую!

      – Да я боюсь, а вдруг у меня тоже вырастет такой же живот.

      Эта история вызвала у меня умиление, и я написала стихотворение, в котором были такие строки:

      У мамочки в животике

      Живет мой младший брат.

      А может, это девочка,

      Нам люди говорят.

      Ну как же это может быть,

      Зачем он там живет?

      Испортил мамочке он жизнь,

      Забравшись к ней в живот.

      Однажды я пришла из сада,

      А мамы дома нет,

      «За братиком ей ехать надо», —

      Услышала в ответ.

      Я ночью долго не спала

      И все переживала,

      Как мамочка из живота

      Братишку доставала.

      Но вот прошло три с лишним дня,

      Должна вернуться мама,

      Собралась вся наша родня,

      И я ужасно рада.

      И папа тоже очень рад,

      Купил цветов охапку,

      Собрался, будто на парад,

      Еще купил кроватку.

      И вот в кроватке небольшой

      Лежит, глазами хлопает

      Хороший, маленький такой

      Братишка недотепанный.

      Я это все понять не в силах:

      Ну как же все произошло

      И чем там мамочка кормила

      Из сиси брата моего?

      Ну, лишь одно я знаю точно:

      Когда немножко подрасту,

      Куплю себе такой животик

      И во дворе всем покажу.

      Я очень любила младшего братика, хоть он и стал занимать все мамино внимание. При этом я оставалась такой же озорной и непоседливой. В ту пору были очень популярны детские эластичные колготки всех цветов радуги. Они были недорогие, и мама покупала мне разные, чтобы они подходили под то или иное платье или юбочку. Я решила проверить их на прочность, надела зеленые колготки, оттянула на коленке и отрезала кусок. Эластичные стрелки, как лучи солнца, мгновенно поползли во все стороны. Я не останавливалась, рядом делала еще и еще дырку. Когда в комнату вошла мама, я отрезала очередной кусочек и с восхищением, глядя на нее, произнесла: «Смотри, мамочка, как же они красиво ползут в разные стороны, как лучики!» Мама пришла в ужас.

      Моего братишку звали Павлик, и я смеялась и дразнила его: «Павлуха – два уха». Он был пухленький, лопоухий, белобрысый, но самый красивый. Вот только ноги у него были колесом. Они не выпрямлялись у него очень долго, и меня это всегда смешило. Мама с папой Володей делали ему массаж, и постепенно ножки выпрямились.

      Отчим был красивый и добрый, но любил закладывать за воротник и дико ревновал маму. В угол меня стали ставить гораздо чаще. Я могла стоять там часами. Мне даже горшок рядом оставляли. Я в него запускала резиновые игрушки, потому что мне было скучно. Тогда я думала, что своих детей никогда не буду наказывать и ставить в угол. Собственно, я их и не ставила, а, наверное, зря… Когда родители