Джек-потрошитель с Крещатика. Пятый провал. Лада Лузина

рассказать. Один раз Миша написал сверху циркачку, оттого что не было другого холста, а потом каждый художник принялся пересказывать эту байку на свой лад!

      – Да уж, пришла пора задать Врубелю много вопросов. – Акнир двинулась в сторону крестильни.

      – И я уверена, он ответит на все. Чур, я первая! – Даша первой вбежала во временную мастерскую.

      – Мими! – Врубель бросился к ним. – Мими, ты тут… ты невредима! И ты, Коко… Я счастлив… Мими, ты пришла!

      Вид у него был истерзанный, мятый и совершенно больной: покрасневшие глаза, лихорадочные рваные жесты, горячность во взгляде.

      Нынешним вечером он перещеголял экстравагантностью костюма даже себя самого – на шее художника вместо галстука был повязан женский чулок из венецианского кружева. Чулок Прекрасной Дамы… Только какой из них?

      – Ты знал Елену и Ирку Косую? – Чуб ткнула в грудь художника указательный палец как пистолет. – Проституток, они стояли у цирка.

      – Да. Да… я дал им немного денег. Шуман как раз заплатил за эскизы… а у них был такой печальный, мучительный взгляд… совсем без надежды…

      – Ты рисовал Ирку?

      – Не помню, – Врубель послушно достал из внутреннего кармана своего сюртука обтянутый тканью истасканный маленький альбомчик, который он носил постоянно с собой. – У нее были прелестные руки… такие изящные и страдающие… Кажется, я портретировал ее.

      Он стал перелистывать страницы, и Даша, собиравшаяся спросить заодно и про «прекрасную Нину», притормозила, увидев своими глазами карандашные наброски «натуральной графини», неповторимую фигуру бородатой Пепиты, Анну Гаппе верхом на Зизи, акробатку Марсель и небезызвестную даму под густой длинной вуалью.

      – Что это? – Акнир бесцеремонно вырвала альбомчик из рук художника. – Ты видел эту женщину в цирке? Вы говорили с ней?

      – Не помню. Возможно.

      – Ты узнал ее?

      – А должен был?..

      – Говори нам прямо, что у тебя с Анной Гаппе? – грозно спросила Акнир.

      – Ты ревнуешь?.. как мило, – он устало засмеялся. – Анна невероятно прекрасна и, когда я смотрю на нее, моя душа хоть на миг обретает покой. Она одна приносит мне успокоение. И не она даже, эта добронравная женственная женщина, она напоминает… я не могу рассказать тебе всех в высшей степени романтичных и трагичных моментов… но однажды я встретил ее, и никогда еще выбор не ложился передо мной столь явственно… Она была моим спасением! Должна была стать им… могла спасти… должна была спасти меня… обещала спасти… но не спасла, – сказал он безнадежно. – Анна чем-то похожа на нее… чем-то похожа… И, когда я смотрю на нее, мне кажется, счастье еще может вернуться ко мне.

      Чуб поначалу показалось, что Врубель говорит о Маше, но, мысленно представив Анну Гаппе, черноволосую, крепкую, она покачала головой – никакого сходства с худенькой рыжей Машкой не было и в помине.

      – И ты тоже чем-то похожа на нее, Мимимишечка… особенно сейчас, – обратился Врубель к Акнир.

      Уж