Виртуальные войны. Фейки. Георгий Почепцов

ясно, почему это произошло и каковы могут быть последствия. Именно на этом уровне происходит определение того, является ли страна, вторгшаяся на территорию другой, «захватчиком» или «освободителем».

      Тоталитарные государства очень серьезно относятся к своей виртуальной картине мира. Сталин повторил модель экспансии из геополитики к виртуальной политике, когда все изобретения, например, оказывались родом из России, а СССР был впереди планеты всей.

      Несогласные с этой виртуальной моделью могли распрощаться с жизнью, как это произошло с талантливым физиком М. Бронштейном, который стал врагом народа, поскольку «отказался от требования издательства переделать повесть «Изобретатели радиотелеграфа» и написать, что Маркони просто-напросто украл у Попова его изобретение. Бронштейн в ответ назвал подобный «патриотизм» фашистским» [6].

      Логика физического мира легко нарушается в логике мира виртуального. В советской модели многие отрицательные события превращались в позитивные, поскольку акцентировался героизм преодоления трудностей, а отрицательные аспекты отходили на второй план, а то и вовсе исчезали. Наиболее ярким примером этого можно считать превращение гибели Челюскина в героический процесс спасения челюскинцев, что даже привело к появлению первых героев СССР – летчиков, награжденных соответствующим званием и орденом Ленина.

      Физический мир трансформируется под потребности виртуального. Гитлеру перед концом войны, например, сооружали кабинет размером в тысячу метров. Гитлер хотел отказаться от проведения Олимпиады, но Геббельс убедил его не делать этого: «Министр объясняет Гитлеру, что Олимпиада может стать мощным двигателем нацистской пропаганды. Масштабное событие окажет влияние на репутацию страны и покажет ее величие. По мнению Геббельса, Олимпийские игры представят новую Германию: стремящуюся к миру, не раздираемую внутренними политическими конфликтами, с сильным народом и лидером. Положительный имидж для страны – это выход из политической изоляции, налаживание экономических контактов и, как следствие, – приток капиталов, в которых Германия так остро нуждается. Гитлер соглашается с помощником и дает добро на подготовку к Играм» [7].

      Виртуальность тогда выстраивалась по следующим лекалам: «необходимо развить идею о взаимосвязи между Олимпиадой в Древней Греции и Третьем рейхе. В СМИ культивируют образ идеального, в том числе и физически, арийца. Ориентиром выбрана античность, в скульптурах которой подчеркнута сила. Немцам твердят: Третий рейх – наследник Священной Римской империи германской нации, а следовательно, ее культуры и мощи. Выступая по радио с обращением к немецкому народу, Пьер де Кубертен говорит: олимпизм станет новой религией».

      Особенно чувствительны к виртуальности литература, кино, архитектура и искусство. Их произведения наглядны, визуальны и эмоциональны, что позволяет влиять на человека непосредственно, вне его контроля. Эмоцио «гасит»