Потерянные души. Дин Кунц

не знал. О том, что у меня все это взяли.

      Мистер Лисс последовал за Намми к койкам.

      – И что произошло? Почему Пайн не довел дело до конца?

      – Мистер Боб Пайн, он приходит, я жарю гренок.

      – И? – после паузы спросил мистер Лисс.

      – Гренок из белого хлеба.

      Мистер Лисс переминался с ноги на ногу, покачивался с пяток на носки, будто исполнял какой-то танец. Пальцы по-прежнему сжимались в кулаки, а глаза выпучились еще больше, хотя и раньше уже грозили вывалиться из орбит.

      Очень уж он был возбудимым.

      – Гренок! – мистер Лисс выплюнул это слово, словно его тошнило от самой идеи приготовления гренка. – Гренок! Гренок! Какое отношение имеет ко всему этому гренок?

      – Я собирался намазать его персиковым вареньем бабушки, – ответил Намми. Уже начал садиться, чтобы вновь вынырнуть из облака зловонного дыхания, но распрямил ноги еще до того, как его зад коснулся койки мистера Лисса. – Я сделал хороший гренок для мистера Боба Пайна. Он обожал персиковое варенье, и я рассказал ему о бабушке, о том, как научила она меня всему, что мне понадобится для жизни дома и в одиночестве, когда она отправится к Богу, и я останусь один.

      – Ему понравилось варенье, – кивнул Лисс.

      – Сэр, он обожал персиковое варенье.

      – И потому что ему понравилось персиковое варенье, он решил не убивать старого Фреда…

      – Бедного Фреда.

      – …решил не вешать на тебя убийство и решил сдать эту суку Труди копам.

      – Миссис Труди Лапьер. Она сделала плохое дело, а такого лучше не делать.

      Мистер Лисс постучал костяшками пальцев по груди Намми, как мог постучать по двери.

      – Вот что я тебе скажу, Персиковое варенье. Если б ты сделал тот гренок для меня, никакое варенье в мире не заставило бы меня отказаться от кровавых денег Труди. Я бы их отработал. Я бы убил старого Фреда…

      – Бедного Фреда.

      – …и убил бы тебя, обставив все так, будто угрызения совести подвигли тебя на самоубийство после того, как ты забил до смерти соседа. Что ты об этом думаешь?

      – Не хочу думать об этом, сэр.

      Мистер Лисс вновь постучал по груди Намми.

      – Я хочу, Персиковое варенье, чтобы отныне и всегда ты относился ко мне с уважением. Я страшнее любого кошмара, который тебе когда-либо снился. Ты должен ходить рядом со мной на цыпочках с вечера до утра и с утра до вечера. Я – самый страшный сукин сын по всей Монтане. Скажи это.

      – Сказать что? – спросил Намми.

      – Скажи мне, что я самый страшный сукин сын во всей Монтане.

      Намми покачал головой.

      – Я же сказал вам, что не могу врать.

      – Это и не будет враньем, – мистер Лисс плюнул на свитер Намми. – Скажи это, дубина, а не то я откушу тебе нос. Я такое уже проделывал с другими.

      – Но много людей страшнее вас, – ответил Намми, жалея о том, что не может солгать, и теперь точно останется без носа.

      – Назови хоть одного, – потребовал мистер Лисс.

      Намми О’Бэннон указал на соседнюю камеру, отделенную от них решетчатой стеной.

      – Они все страшнее.

      Словно