Дядя Динамит. Пелам Вудхаус

легкомыслен, свадьбе не бывать.

      – Значит, ты не согласишься, чтобы я приехал к ним в образе лакея? Жаль, вышло бы очень смешно.

      – О Господи!

      – Просто предложил. Да я и сам не могу, пришлось бы сбрить усы, а я к ним исключительно привязан.

      Если нет детей, кого и любить? Усы. Значит, твоя Гермиона из таких?

      – В каком смысле?

      – Ну, полна благородства. Принципы всякие… В общем, истинная дочь Англии.

      – Да-да! Просто жуть. Не увидишь – не поверишь.

      – Жду с нетерпением.

      – У меня есть фотография, – сказал Мартышка, вынимая ее из нагрудного кармана, как вынимают кролика из цилиндра.

      Лорд Икенхем долго изучал портрет:

      – Поразительное лицо.

      – А глаза, глаза!

      – Вот именно.

      – А нос!

      – И нос заметил. Видимо, очень умна.

      – Еще бы! Пишет книжки.

      – Ой!

      Дикое подозрение зародилось в Мартышкиной душе.

      – Она тебе не нравится? – спросил он.

      – Понимаешь, – осторожно ответил лорд Икенхем, – я вижу, что она… скажем так, исключительная женщина. Но тебе она не пара.

      – Почему?

      – Мне кажется, она тебя подомнет. Ты смотри, какой подбородок. А глаза! Так и сверкают.

      – Что тут плохого?

      – В домашних условиях – очень опасно. При таком взоре нужен стальной муж. Ты стальной? Нет. Как и я, ты истинный подкаблучник.

      – В каком смысле?

      – Подкаблучником я называю человека, который каждое утро относит жене завтрак, и воркует, и кукует, пока она ест. Лично мне такие люди нравятся, но им нельзя жениться на писательницах с твердым подбородком и сверкающим взором. Их удел – хрупкая женщина, которая воркует вместе с ними, а уж кукует – говорить нечего! Тем, кто ищет жену, я советую: выбери такую, которую можно пощекотать. Можно пощекотать твою Гермиону? Ни в коем случае. Она выпрямится во весь рост и скажет: «Милостивый государь!» Идеальная жена для таких, как ты, – наша Салли.

      При этом имени Мартышка застыл и покрылся тонким льдом. Более чувствительный человек, чем его дядя, послал бы за вязаной кофтой.

      – Мне показалось, что у Коггза что-то с ногами, – отрешенно произнес племянник. – Он прихрамывает.

      – С самого ее приезда, – продолжал граф, которого теперь не могли отвлечь самые пленительные темы, – я мечтал о том, чтобы у вас что-нибудь вышло. Наконец ты сказал, что все в порядке. И вдруг, – он повысил голос, – вы поссорились! Не понимаю, как можно поссориться с Салли! Конечно, виноват ты?

      Мартышка хотел бы промолчать, но не вынес несправедливости.

      – Ничего подобного! – вскричал он. – Ты сперва узнай, как все было!

      – С удовольствием, – согласился граф. – Самое время. Из Салли ничего не вытянешь.

      – Ты ее видел?

      – Она приезжала с Отисом недели две назад, оставила бюст. Вон он стоит.

      Мартышка холодно взглянул на бюст:

      – Ничего не объяснила?

      – Сказала, что вы расстались. Больше ничего.

      – Да? – откликнулся