Дядя Динамит. Пелам Вудхаус

м, добрым, но очень загорелым лицом и человеку лет на тридцать старше, высокому, изысканному, бодрому той бодростью, какую дает насыщенность каждой минуты. Глаза у него были яркие, усы – седые, красивые, шляпа – немного набекрень. Сигару он держал словно знамя.

      Первые минут десять царило приличное молчание. Потом молодой человек, бросавший взгляды на своего спутника, покашлял и сказал: «Э-э».

      Спутник с любопытством взглянул на него. Молодой человек покраснел, он вообще был застенчив, да и думал уже, что зря затеял разговор.

      – Простите, – сказал он тем не менее, – вы не лорд Икенхем?

      – Он самый.

      – Вот здорово!

      Спутник его удивился.

      – Я и сам этому рад, – признался он. – А вы почему радуетесь?

      – Ну, это… – ответил младший, думая о том, какой был бы ужас, если бы он ошибся. – Понимаете, я с вами знаком… Был. Давно. Дружил с вашим племянником. Знаете – Мартышка? Ездил к вам играть в теннис. Вы мне дали пять шиллингов.

      – Так деньги и уходят…

      – Наверное, вы меня не помните. Я Билл Окшот.

      – Что вы, что вы, мой дорогой! Как не помнить! – сердечно соврал лорд Икенхем. – Хотел бы я получать десять фунтов всякий раз, когда говорил жене: «Что там с нашим Биллом?»

      – Нет, правда? – обрадовался Билл. – Вот здорово! Как поживает леди Икенхем?

      – Спасибо, хорошо.

      – Вот здорово! Она мне дала полкроны.

      – Женщины бережливее мужчин. Что поделаешь, структура черепа! Да, моя дорогая жена – в превосходном состоянии. Я только что проводил ее. Уплыла в Вест-Индию.

      – На Ямайку?

      – Нет, по собственной воле.

      Молодой человек помолчал, чуть не сказал «Здорово», но передумал и спросил о Мартышке.

      – Мартышка, – ответил, лорд Икенхем, – в прекраснейшей форме. Попирает мир. Можно сказать смело, что Моав – его умывальная чаша и на что-то такое он поставил сапог свой. Получил солидное наследство от крестного из Америки, больше не боится портных. Скоро женится.

      – Это здорово.

      – Да, – согласился лорд Икенхем, восхищенный такой гибкостью стиля. – Он и сам доволен, а вот я – не очень. Быть может, вы заметили, Билл Окшот, что полного счастья не бывает. Одному – хорошо, другому – хуже. Скажем, А скачет от восторга, а Б хмурится, не говоря об Иксе и Игреке. Так и здесь. Я надеялся, что он изберет мою подопечную. Выросла на моих глазах, стала прелестной барышней, все есть – красота, очарование, характер и, кстати, ум, которого хватит на двоих. С Реджинальдом, иначе – Мартышкой, это необходимо. Так нет же! Однако посмотрим на светлую сторону. Посмотрим?

      – Пожалуйста.

      – Прекрасно. Итак, смотрим. Новую барышню я не видел, но вроде бы она ничего. А то этот лоботряс еще привел бы крашеную блондинку. Вероятно, вы помните, как склонен он к влюбленности?

      – Мы не виделись с детства.

      – Он и тогда порхал как мотылек. Дон Жуан танцкласса, Ловелас в костюме Фаунтлероя.

      – Теперь он… э… изменится.

      – Надеюсь. С другой стороны, возьмем леопарда. Может он измениться? А эфиоп? То-то и оно. Кстати, об эфиопах. Вас коптили?

      Билл смущенно улыбнулся:

      – Загорел, да? Я был в Бразилии. Еду домой.

      – Вы из этих мест?

      – Да, из Эшендена.

      – Женаты?

      – Нет. Я живу у дяди. То есть он живет у меня.

      – В чем разница?

      – Понимаете, дом – мой. Дядя его… э… опекает. Мне было шестнадцать лет, когда отец умер. Вот дядя и приехал, так и живет, распоряжается. Посмотреть на него, – припомнил Билл свои обиды, – он один хозяин. Лучшую комнату отвел под свой музей!

      – У него музей?

      – Да, африканские штуки. Да что там! Кто занял лучшую спальню? Я? Нет, дядя Эйлмер. Кто первым читает газету? Я? Нет, дядя Эйлмер. Кому достается яйцо без жидкого белка?

      – Постойте, угадаю. Дяде Эйлмеру?

      – Именно!

      Лорд Икенхем погладил усы.

      – Что-то подсказывает мне, – заметил он, – что дядя Эйлмер надоел вам. Я прав?

      – Да.

      – Почему же его не выгнать?

      – Ну как это… – растерянно сказал Билл, копая пол огромной ногой. – Разве можно?..

      – А что, нельзя?

      – Ну, трудно.

      – Так-так…

      Лорд Икенхем догадался, что затронул больную тему, и деликатно отступил. Он вернулся к кроссворду, Билл Окшот стал смотреть на убегающие пейзажи.

      Однако видел он не их, а прекрасное лицо Гермионы. Оно сияло перед ним, обещая, что скоро он узрит его не только взором воображения. Здесь, в Англии, можно смотреть в ее глаза, любоваться ее профилем…

      Любоваться – и все? Или после Бразилии он решится сказать ей, что любит ее девять лет подряд? Может быть, но вряд ли.

      Размышления эти прервал сосед,