Первые русские князья. От Игоря Старого до Ярослава. Сергей Пивоваров

свода были какие-то причины, побудившие представить Мистишу в ином свете, чем он мог бы это сделать на основании известных ему, но необнаруженных данных; следовательно, летописец оставил следы знакомства с двумя различными сказаниями или песнями о Мистише; он дал предпочтение тому сказанию, которое сообщало об убиений Мистиши-Люта на охоте Олегом Святославичем, и вставил его в текст Древнейшего Киевского свода; вероятно думать, что другое сказание он встретил в тексте самого Древнейшего свода, но исключил его как противоречащее первому. Где же могло читаться в Древнейшем своде это исключенное составителем Начального свода сказание о Мистише-Люте? Ответ на этот вопрос дадим ниже; здесь заметим только, что, по всей вероятности, перед тем местом, где читаются слова „те же отець Мистишинъ“, ибо их легче всего понять так, что летописец ссылается в них на лицо, о котором перед этим говорил его источник, но которое им почему-то было опущено в соответствующем месте» (75, т. 1, с. 244–246).

      Далее Шахматов делает вывод, что первоначально существовало два сказания о Мистише. В одном Мистиша убивает Игоря, в другом сам гибнет от рук древлянского князя. Древние былины были сходны со скандинавскими сагами. Их слушателями были не крестьяне, как в поздние времена, а князья и бояре. Нет ничего необычного в том, что при дворе Ольги сказители пели про глупого и жадного князя, покусившегося на законные права Свенельда и убитого за это сыном последнего Мистишей, а одновременно в Новгороде, при дворе Святослава, другие сказители пели о древлянском князе, покаравшем Мистишу Лютого за убийство князя Игоря. Пели об одних событиях, но выбирали из них то, что было приятно слушать конкретной аудитории. Понятно, что лютым Мистишу называли только те сказители, которые сообщали о его гибели. Позднее, когда Святослав уже сел в Киеве, два сюжета столкнулись, и началось постепенное их переосмысление. Сначала Мистишу и Мистишу Лютого стали воспринимать как разных персонажей, а потом Мистиша Лютый стал просто Лютом. Лютом Свенельдичем.

      Первое сказание было изъято из летописи, а второе перенесено в более позднее время и связано с Олегом древлянским. Но из этого следует вывод, не замеченный Шахматовым. Сам он отождествляет Мистишу с Малом. Но это совершенно невозможно, так как Мистиша, убитый древлянским князем, никак не может быть князем древлян сам. Убийца Мистиши – Мал, и никто иной. Тем более что сам текст летописи даёт основания усомниться в том, что Игорь убит древлянами:

      «Древляне убиша Игоря и дружину его, бе бо их мало. И погребен бы Игорь. Есть могила его у Искоростеня града в Деревях и до сего дня» (ЛЛ, 945 г.).

      Спрашивается, с чего бы древлянам хоронить убитого ими же князя, а не просто бросить волкам на потраву? В пользу того, что хоронили именно древляне, свидетельствует дальнейший текст, где сказано, что Ольга приходит на могилу Игоря. Причём похоронили не врага, павшего в битве, а врага казнённого. Вот что пишет о смерти Игоря Лев Диакон:

      «Полагаю,