Мудрый король. Владимир Москалев

епископ Нуайонский. К нему следует отправить гонца с известием и ждать его решения.

      – Пока ваш епископ что-то решит, принц Богу душу отдаст! – возмутилась Бьянка.

      – Церковь не позволит этого, – снова заговорил настоятель. – Умирающего надлежит причастить Святых Даров и соборовать.

      – Я его сейчас убью! – прошипел Герен.

      – Соображаете ли вы, что говорите? – вмешался Гарт. – Кого причастить, кого соборовать? Разве больной умирает?

      – Но что же тогда делать? – развел руками святой отец.

      В это время вернулся монах.

      – Его скорее надо разбудить! Дайте ему питье! – приказывала Бьянка. – Так, хорошо… Иисусе Христе, он открыл глаза! Он пришел в себя! Выпейте еще, ваше высочество, вам станет лучше. А хотите, я расскажу вам веселую историю? Честное слово, это вам поможет. Вам нужно смеяться, хохотать! Вы забудете, что было, и тогда… ах, что бы вам рассказать… что бы такое смешное?

      И она с мольбой в глазах посмотрела на Герена. Тот немедленно снял со спины лютню и исполнил песенку про жадного и толстого попа, который безжалостно обирал свою паству.

      – Замолчи сейчас же, – замахал на него руками настоятель. – Запрещено петь богохульные песни в храме Божьем.

      – Это храм дьявола, а не Бога, – в запальчивости, забывшись, воскликнула Бьянка, – ибо дьявол – творец всего телесного и видимого, поэтому небо, солнце и звезды также принадлежат ему! Он создает бури и громы, заставляет светить солнце и лить дождь, а Бог к этому непричастен. От жен своих дьявол народил сыновей, и от них пошел род человеческий. Так что вы, святой отец, и ты, монах, – слуги дьявола! И все ваши молитвы – суть обман!

      Монах побледнел, губы его задрожали. Он бросил быстрый и беспокойный взгляд на настоятеля, словно спрашивая, не следует ли тотчас кликнуть братию, чтобы схватить еретичку.

      – Ересь! – вскричал настоятель, бешено вращая глазами и отступая шаг за шагом в глубь кельи. – Ты должна быть немедленно осуждена за богопротивные высказывания в адрес Церкви и божественного учения, и предана костру! Брат Марк, немедленно ступай за стражей! Мы выдадим ее на суд епископа. Проклятые катары, они проникли уже и сюда, мало им своего богомерзкого, отравленного Лангедока!

      – Но ведь она спасла мне жизнь, – неожиданно подал голос принц со своего ложа. – Мне и в самом деле, кажется, становится лучше, и это вовсе не от ваших молитв, которые и здорового способны уложить в могилу.

      Настоятель побледнел, закрестился распятием, висевшим у него на шее.

      – Вот еще одни богомерзкие речи, которые довелось мне услышать в стенах моей обители…

      Бьянка опомнилась, решила исправить положение:

      – Прошу простить меня, святой отец, – припала она к его руке, – гнев внезапно овладел мною, а он плохой советчик. Похоже, я сказала вовсе не то, что думала, и теперь хочу взять обратно свои слова.

      Гарт сжал ей руку повыше локтя. Хорошо, что она образумилась. Ни к чему учинять скандал в монастыре. Вряд ли это одобрит отец принца,