Поздняя исповедь. Валерий Горшков

понимая, в чем прокололся. Он торопливо стянул перчатки и, помешкав, сунул их в бардачок машины.

      – Сам знаешь, – огрызнулся Бык. – Скажи спасибо, если любопытные старухи у окон тебя с этими перепонками на граблях не срисовали! Выбросишь их в первый попавшийся мусорный контейнер. Вот же пидор…

      Через два квартала, у моста через Неву, фиксатый остановил машину. Достав несколько смятых пятисотрублевок, брезгливо, как подачку, бросил их на колени затравленно притихшего наркомана.

      – Ключи от хаты.

      Игла, пробормотав невнятные извинения, вернул связку дубликатов. Бык открыл дверцу, вышел из тачки, наклонился к проему и, мрачно уставившись на презираемого им бывшего бандита, превратившегося из-за дури в половую тряпку, четко произнес:

      – Пикнешь кому хоть слово – убью! – С силой захлопнув дверь «копейки», бригадир быстрым шагом направился к своей припаркованной неподалеку от набережной «Тойоте Лендкрузер».

      Проходя вдоль гранитного парапета Невы, Фикса, стараясь не привлекать постороннего внимания, выбросил в свинцовую воду ставшие ненужными ключи от квартиры любовницы. Обернулся. «Жигуленка» Иглы уже не было.

      Направляясь к джипу, Бык напряженно думал. Теперь, когда все открылось, у него оставалось только три пути.

      Первый – немедленно забрать из тайника баксы и слинять поездом куда глаза глядят. Во Владивосток, например. Или в Белоруссию, благо в гости к батьке Лукашенко для братьев-россиян никакой визы не требуется. Там, возможно, и не достанут. Но мир, как известно, тесен. Каково это – всю оставшуюся жизнь трястись от страха, пугаться собственной тени и ежедневно ждать киллерской пули в затылок?! Так можно и крышей поехать. К тому же, если разобраться, бежать из города с чемоданом денег никогда не поздно. Пока ты жив и здоров…

      Второй вариант, стремный – рассказать все папе, известному авторитету Александру Петровичу Мальцеву, и попросить у него защиты от скорой и кровавой мести старика. Разумеется, узнав о провернутом без его ведома шумном, с тройной мокрухой, кидке пожилого уголовника, Петрович, мягко говоря, не похвалит. Ведь мало того, что Бык стал инициатором серьезного конфликта, так он все заработанные на продаже бельгийских спиртзаводов деньги, не считая доли новгородских подельников, забрал себе! В общак группировки не отстегнул ни бакса! А это почти то же самое, что скрысятить у своих… Еще неизвестно, как папа отреагирует на такую тухлую выходку. Может получиться даже хуже. Вроде как добровольно кинуться в пасть голодному тигру.

      Но даже если Петрович простит Быка, племянника своего давнего знакомого, бывшего кореша по зоне новгородского карточного шулера Арлекино, прикроет его своим авторитетом, влиянием и силой, многократно превосходившей боевую мощь стремной группировки Тихого, то с таким трудом и огромным риском заработанные деньги – а это без малого пол-«лимона» баксов, целый капитал! – однозначно придется отдать. Но тогда ради чего было рисковать шкурой и затевать столь сложный