Краем глаза. Дин Кунц

том числе и уголовно наказуемые.

      И на прощание, когда Пангло уже открыл входную дверь похоронного бюро, Джейкоб наклонился к нему и прошептал: «У Джо Лампиона нет золотых зубов».

      На лице Пангло отразилось недоумение, но скорее всего он его лишь изображал.

      Пангло вновь высказал свои соболезнования, вместо того чтобы прокомментировать состояние зубов усопшего, а когда сочувственно положил руку на плечо Джейкоба, того от прикосновения даже передернуло.

      Сбитый с толку, Пангло протянул правую руку.

      – Извините, не обижайтесь, но я никому не пожимаю руку, – услышал он от Джейкоба.

      – Да, конечно, я понимаю, – пробормотал Пангло, медленно опуская протянутую руку, хотя, разумеется, он ничего не понимал.

      – Дело в том, что никогда не знаешь, к чему перед этим прикасалась рука другого человека, – пояснил Джейкоб. – Может статься, что на заднем дворе своего дома респектабельный банкир похоронил тридцать расчлененных им женщин. А милая набожная женщина из соседнего дома спит в одной постели с разлагающимся трупом любовника, который попытался ее бросить, или, в качестве хобби, мастерит украшения из косточек детей дошкольного возраста, которых мучает и убивает.

      Пангло быстренько сунул руки в карманы брюк.

      – У меня подобраны газетные вырезки по сотням таких случаев, – продолжил Джейкоб, – а то и более худшим. Если вас это интересует, я сниму для вас копии.

      – Вы очень добры, – замямлил Пангло, – но у меня так мало времени для чтения, совсем мало.

      Пусть и с неохотой оставив тело Джо в руках этого подозрительно нервного человека, Джейкоб спустился с крыльца и ушел, ни разу не оглянувшись. Милю, отделявшую похоронное бюро от его дома, он прошагал пешком, пристально поглядывая на проезжающие мимо автомобили, проявляя особую бдительность на перекрестках.

      В его квартиру над большим гаражом вела наружная лестница. Квартира делилась на две части. Первую, побольше, занимали гостиная и ниша, служившая кухней, с угловым обеденным столиком, за который могли сесть только два человека. Вторую – спальня с примыкающей к ней ванной.

      Вдоль стен выстроились книжные шкафы и бюро. Там он держал бесчисленные материалы о несчастных случаях, рукотворных катастрофах, маньяках, массовых убийствах: неопровержимые доказательства того, что человечество, как случайно, так и сознательно, уничтожает себя.

      В тщательно прибранной спальне Джейкоб снял туфли, лег на кровать, уставился в потолок, остро чувствуя собственную ненужность.

      Агнес овдовела. Бартоломью родился без отца.

      Слишком много горя, слишком много.

      Джейкоб не знал, как он сможет подойти к Агнес, когда та вернется из больницы. Печаль в ее глазах убьет его с той же легкостью, что и удар ножа в сердце.

      Присущий ей оптимизм, радость жизни, которые не покидали ее все эти сложные годы, не могли пережить такого испытания. И теперь он и Эдом теряли островок надежды, который они в ней видели.