Крестовые походы. Оливия Кулидж

этим разрывом можно покончить. О чем идет речь, кроме латыни, языка неуклюжего до такой степени, что римский епископ запинается при определении таинств Господа? Я уверен, что этот Урбан, выгнанный из Рима враждующими партиями и даже не признанный папой на той территории, которую германцы называют Римской империей, будет очень рад отделаться от части энергичной знати. Он уже посылает их сражаться с неверными в Испанию, называя это священной войной.

      – Не существует никаких священных войн! – вскричал возмущенный патриарх.

      – В самом деле не существует. Но в глазах Божьих не лучше ли защищать христианство от языческого воинства, чем убивать соседей-христиан? Вражда этих варварских народов никогда не кончится, их мужчины появляются на свет, чтобы воевать. Кроме того, папе Урбану, наверное, важно примириться с истинной церковью.

      Патриарх, более искусный по части споров, взглядом выражал сомнение, но Алексей и не думал позволить ему возразить.

      – Я направлю мое посольство, – сказал он. – Так как речь идет об очень деликатном обсуждении, то я сам его проинструктирую.

      Исаак вздохнул. Посольства Алексея славились ловкостью, с которой они достигали своей цели, но, когда опасность торопила, посланцы двигались слишком медленно.

      – Какие силы сможем мы собрать для весенней кампании? – спросил он.

      Папа

      1095 год

      Адемар, епископ из Пюи, попал в число счастливчиков, получивших комнаты в Клермонском монастыре, который, хотя и имел огромные площади, не смог вместить двести пятьдесят старших священнослужителей Франции и всех их сопровождающих. Многих аббатов поселили в домах богатых купцов и даже просто скромных торговцев. Город был настолько переполнен, что младшие служки радовались, если им вообще удавалось получить постель, а представителям знати, прискакавшим из отдаленных замков поглазеть на папу Урбана, пришлось ночевать в палатках, несмотря на ноябрьские холода.

      Урбан намеренно поместил Адемара поближе к себе, поскольку вынашивал грандиозный план и нуждался в помощнике. Трудно было найти человека надежнее Адемара, тактичнее его, более способного к восприятию возвышенных проектов, более мудрого и осторожного. Эти двое были старинными друзьями, к тому же теперь их связывала общая тайна, поэтому не прошло ни одного дня великого собора, чтобы между ними не состоялась приватная беседа.

      Если правда вообще стала известна, то эти разговоры мало что решали, поскольку Урбан все обдумывал до встреч с Адемаром. На самом деле задача епископа, видимо, заключалась в том, чтобы просто подбадривать своего друга, на котором тяжелым бременем лежала обязанность принимать решения.

      – Кто бы мог вообразить, – сказал Адемар в последний вечер, – лишь несколько лет назад, что эти французские епископы осмелятся объединиться с вами и отлучат от церкви собственного короля!

      – Он безбожник, – заявил Урбан, с недобрым чувством вспоминая историю своей ссоры с королем Филиппом. –