Что знает ночь?. Дин Кунц

от голода. Пришла сюда в одиннадцать, не прерывалась на ленч. Эта сука… – она указала на триптих, – …хочет меня добить.

      Иногда, если картина бросала особый вызов ее таланту, она называла ее сукой или мерзавцем. Но не могла объяснить, отчего у нее в голове каждая картина обретала пол.

      – Прекрасная армейская медсестра испекла их для детей. Но я уверен, они поделятся.

      – А у меня такой уверенности нет, это маленькие хищники. Почему ты общаешься с армейскими медсестрами?

      – Она старше твоей матери и такая же добропорядочная. Проходит свидетелем по одному делу.

      Джон знал, что многие копы никогда не обсуждают с женами текущие расследования, из опасения утечки важной информации в болтовне с соседками в салоне-парикмахерской или за кофе.

      Он мог рассказать Никки все, точно зная, что она нигде не повторит ни единого его слова. Она с готовностью делилась всем, что знала сама, но, когда дело касалось его служебной деятельности, молчала как рыба.

      Впрочем, подробности своего последнего и неофициального расследования он намеревался держать при себе. Во всяком случае, пока.

      – Лучше булочек разве что… – она улыбнулась, – …каберне.

      – Я открою бутылку, а потом переоденусь к обеду.

      – Мне осталось сделать двенадцать мазков и помыть одну кисточку, и на сегодня я с этой сукой заканчиваю.

      Другая дверь открывалась на большую площадку, от которой вниз уходила парадная лестница. Дверь напротив вела в их апартаменты: спальня с камином из белого мрамора, инкрустированного черным, гостиная, две гардеробные и просторная ванная.

      В гостиной нашлось место и небольшому бару, под стойкой которого находились холодильник и кулер для вина. Джон открыл бутылку калифорнийского «Каберне-совиньон» и отнес ее, вместе с двумя стаканами, в ванную. Поставил на черную гранитную столешницу между двух раковин, наполнил оба стакана.

      Когда посмотрел на себя в зеркало, не увидел написанного на лице предчувствия дурного.

      В гардеробной достал из кармана коробочку с колокольчиками. Опустил в ящик, где держал запонки, заколки для галстука, наручные часы.

      Снял наплечную кобуру и положил, не вынимая из нее пистолета, на верхнюю полку.

      Повесил пиджак на плечики, бросил рубашку в корзину для грязного белья. Сел на скамью, снял влажные от дождя ботинки, поставил на пол, чтобы их забрали и начистили. Промокли даже носки. Джон их снял, надел чистые.

      Все эти обыденные занятия заставили потускнеть сверхъестественные события, с которыми ему довелось столкнуться за день. Он начал думать, что со временем найдутся логические объяснения всему случившемуся, а то, что он принимал за проделки злобной судьбы, в утреннем свете покажется всего лишь совпадением.

      В ванной, подойдя к своей раковине, он вымыл руки и лицо. Горячее влажное полотенце, как припарка, сняло боль с мышц шеи.

      Джон вытирал руки, когда прибыла Никки. Взяла стакан вина, села на широкий край мраморной ванны. Она надела белые теннисные туфли, на мысках которых –