Столица беглых. Николай Свечин

поперед начальства говорить, туземная рожа?! Молчать!

      – Я разрешаю, пусть докончит мысль, – хладнокровно осадил «туруханского царя» сыщик. – Продолжайте, господин Кибирев. Как вас по имени-отчеству?

      – Иван Игнатьевич, ваше высокоблагородие.

      – Говорите мне Алексей Николаевич. Так что там с варшавьяками?

      – Блонский, Пшибышлавский и Леймер. Три револьверца проживали в округе. Первые двое – в Диксоне, а Леймер – в Толстом носе.

      – Это из банды «Червоный Круль», что ли? – воскликнул Алексей Николаевич.

      – Так точно.

      – И?..

      – Сели они с Мелентием в ту лодку и отплыли вверх по реке.

      – А документы?

      Помощник пристава хмыкнул:

      – Этого добра им Мелентий сколько хочешь нарисует.

      Лыков повернулся к приставу:

      – Про этот побег вы тоже сообщили в Красноярск?

      – Не успел. Собственно, я и не знал! А…

      И Булевский опять заорал на помощника:

      – Почему мне не доложили? Я отстраняю вас от должности!

      – Отставить! – повысил голос питерец. – Вот, потрудитесь прочесть вслух.

      И он вручил приставу свой открытый лист. Тот развернул бланк и срывающимся голосом прочел о полномочиях командированного. Все чины МВД обязаны оказывать содействие… выполнять распоряжения, отданные в рамках исполнения возложенного на него поручения… знакомить с документами… Внизу стояла подпись Столыпина.

      – Ну, поняли?

      – Так точно, понял, – вытянул руки по швам надворный советник.

      – Тогда слушайте. Вы временно отстранены. Не Кибирев, а вы. До завершения разбирательства. Выйдите в соседнюю комнату. Скоро мы здесь закончим и вернемся в Монастырское. Там оформим ваше отстранение, я телеграфирую Курлову. Еще губернатору, он должен уже прибыть. На вашу переписку я накладываю арест до завершения следствия. Все бумаги опечатаю. Если есть что сказать в свое оправдание, говорите.

      – Это все Ванька, он давно хочет меня подсидеть.

      – Что Ванька? Он помог сбежать полякам? И он дал слишком много воли письмоводителю? Идите.

      Как только Булевский вышел с гримасой оскорбленного достоинства на лице, Кибирев сказал:

      – Правильно, ваше… Алексей Николаевич. Обыск, непременно обыск. И деньги найти, Мелентий с ним делился. Но деньги пристав не дома прячет, я уверен. А у своей любовницы Серафимы Мухиной. Там тоже надо обыскать. Разрешите, я лично?

      – Рассказывайте, что у вас здесь творится, Иван Игнатьевич. С самого начала.

      – Да вы уж все поняли. Бегут от нас за деньги, махинация отлажена. У кого нет за душой, тот сидит. С ума сходят многие…

      – Давайте ближе к делу.

      – Слушаюсь.

      – Давно это у вас завелось?

      Помощник пристава понурился:

      – А что я мог сделать? Булевский мне ходу не давал, все бумаги только за его подписью… И выехать отсюда ни-ни. На Гыданский полуостров, к полюсу – пожалуйста, а в Красноярск, сказал, и думать забудь.

      – Я вас спросил о другом.

      – Давно, Алексей Николаевич.