В постели с Райаном. Тиджан

несколько сеансов, психотерапевт позвонила моим родителям. Не знаю, о чем они беседовали, но после этого они стали меньше давить на меня. В конце концов я доторговалась до того, что буду ходить на сеансы раз в два месяца. Это было самое большее, на что я согласилась, и, если кто-то думал, что этого недостаточно, мне было наплевать. Это не их близнец умер.

      – Нэн Дженсен рассказывала мне о Городском Клубе Портсайда, – сказал моя мама. – Там у них есть разные занятия, которые Маккензи могла бы посещать. Ее дочь ходит на них со своими подругами. Нэн уверяет, что это идет ей на пользу. Там учат вести себя, как леди.

      Мой отец фыркнул, и это без слов сказало мне, что именно он думал по этому поводу.

      – Как насчет Аризоны? Это больше пойдет ей на пользу, не так ли?

      – Ты же не хочешь летать с ней туда и обратно все лето? И я не думаю, что это будет так уж полезно. Кроме того, я не могу надавить на ее тамошних подруг. Я разговаривала с Эмили и Амандой.

      – Кто такие Эмили и Аманда?

      – Ты же знаешь, Эмили Кристоферсон и Аманда Грин. Их дочери – подруги Маккензи и…

      – Это те дамы, с которыми ты ходила на винные экскурсии?

      Я чуть не прыснула, представив, как мама ощетинилась. Папа считал, что винные экскурсии – тупое времяпрепровождение. А мама считала, что это самое лучшее развлечение, уступающее только походам в церковь.

      – Да. Это они, – почти прорычала она. – Но я поговорила с ними о Зое и Джианне. Они сказали, что девочки будут рады видеть Маккензи, но ты сам знаешь, что от этого мало толку. Подростки не умеют выражать сочувствие, поэтому просто стараются держаться подальше.

      – Разве не то же происходит и с взрослыми? – возразил папа. – Мы не общались с Тони и Дэниллой с самых похорон.

      Последовало молчание.

      Мама фыркнула.

      – Ну, мы говорим сейчас о Маккензи и ее подругах.

      – Если они не хотят поддержать свою подругу, пусть это останется на их совести. А нам нужно решить, что делать здесь и сейчас. Лучше всего будет, если мы найдем ей занятие. Она должна быть занята. Она должна…

      Я наклонилась вперед, ухватившись рукой за балясину. Что он собирался сказать?

      – Что? – мама еще раз фыркнула. – Ей нужно уехать? Подальше от нас?

      – Расскажи мне еще раз, кто такая Нэн, – сдался папа.

      Это была очередная ссора, счет которым я уже потеряла. Это стало их обычным занятием. Родители думали, что мы с Робби уже спим, и бросались в бой. Они, похоже, с нетерпением ждали этого момента.

      Но они ошибались в своих предположениях.

      Робби они укладывали в постель и гасили свет в его комнате. А мне лишь легонько стучали в дверь и спрашивали:

      – Ты уже в кровати, дорогая?

      Это ласковое обращение менялось по принципу ротации. Примерно раз в пять дней меня называли «дорогая», другими обращениями были «солнышко», «малышка», «дочурка» и «милая». Но в тот момент я никогда не была в кровати. В комнате все еще горел свет, но после того, как я громко говорила «да», они уходили.

      Однако мне не следовало жаловаться. Мы провели