.

бы таблетку цитрамона выпил и полежал бы в казарме, – не моргнув глазом ответил матрос, – пусть меня «Урал» обратно в часть отвезет.

      На лице Шабалина не дрогнул ни один мускул. Старшина чуть заметно усмехнулся. Федяев также сохранил на лице строгое безразличие, тем не менее решив пронаблюдать, как командир роты решит этот вопрос.

      – Товарищ матрос, кроме головной боли еще на что-нибудь жалуетесь? – спросил Паша.

      – Никак нет, – Сидоренко пожал плечами. – Только голова болит. Нестерпимо.

      Командир роты вынул из разгрузки радиостанцию:

      – Фельдшера на огневой рубеж! СРОЧНО!

      Сидоренко с опаской посмотрел на своего командира:

      – Товарищ командир, зачем фельдшер? У меня есть таблетки. Просто отпустите меня в казарму!

      – Не могу, – сказал Паша. – А вдруг у вас инсульт, товарищ матрос, или мигрень, или еще что? Вы медик? Нет! И я тоже не медик! Мы с вами не можем оценить всю опасность вашего недуга! А если вы в казарме внезапно умрете? Кто отвечать будет за вас? Вы? Нет! Отвечать буду я! Поэтому сделаем все так, как того требуют руководящие документы!

      – Ну, вроде проходит голова. – Матрос попытался съехать с темы, с удивлением принимая столь неожиданный поворот событий.

      – Тем более! – оживился командир. – Это же старая уловка – вроде недуг проходит, и мы вам не оказываем помощь, а у вас потом резкое ухудшение здоровья, обморок, кома и смерть. А перед смертью вы очнетесь и скажете, что ваш командир первую помощь вам не оказал. Комитет солдатских матерей поднимет страшный вой на всю страну, военный прокурор заведет на меня уголовное дело. В результате из-за вашей сиюминутной головной боли я буду посажен в тюрьму на пять лет и лишен офицерского звания. Лично меня такой расклад не устраивает! Поэтому пойдем по тому пути, который регламентирован руководящими документами.

      Матрос повесил голову, не находя слов в ответ.

      В это время на огневом рубеже появилась запыхавшаяся фельдшер, девушка лет тридцати, давно уже умудренная особенностями военной службы и прекрасно разбирающаяся в матросских чаяниях и желаниях.

      – Что случилось? Кого застрелили? Где раненый? – выпалила она на ходу.

      – Вот, – Паша кивнул в сторону больного. – У матроса голова болит. Говорит, что нестерпимо хочется цитрамона и в казарму.

      Медик оценивающе окинула матроса своим цепким взором и беспощадно улыбнулась.

      – А-а-а… все ясно. Тут у вас особый случай, как я погляжу…

      – Особый, – кивнул Паша. – Случай…

      Она открыла свою медицинскую сумку и достала одноразовый шприц немаленьких размеров. Порывшись, извлекла упаковку с ампулами какого-то обезболивающего препарата.

      – Попу подставляй, матрос!

      Матрос, ища защиты, вымученно посмотрел на своего командира роты, но Паша состроил каменное выражение лица, светящееся неприступностью и решимостью довести начатое дело до конца.

      – Смелее! – задорно подсказала фельдшер.

      – Может, не надо? У меня уже все прошло… – тихо и нерешительно промычал матрос.

      – Ничего