Ночь Томаса. Дин Кунц

с отходящим от мостика выступом шириной в пять и глубиной в два с половиной фута. На выступе стоял массивный деревянный ящик, запертый на два висячих замка.

      Света катастрофически не хватало, и я не мог разглядеть, есть ли на ящике какие-то надписи или рисунки. Возможно, в нем хранились инструменты и материалы, необходимые для ремонта и технического обслуживания.

      А может, ящик служил гробом для несчастной жены смотрителя пирса, Лоррейн, которую убили двадцатью годами раньше, после того как она в очередной раз пожаловалась на запах креозота, идущий от рабочего комбинезона мужа.

      Мое возбужденное воображение тут же нарисовало картинку, от которой волосы сразу бы встали дыбом: ссохшийся труп Лоррейн, замаринованный в креозоте. И если я еще мог поверить в существование такой должности, как смотритель пирса, то понятия не имел, откуда взялось имя Лоррейн.

      Иногда я – загадка даже для самого себя.

      Бу улегся на мостик, перекатился на бок. Вытянул одну лапу ко мне и помахал в воздухе. Этот универсальный собачий жест означал: «Присядь, расслабься, составь мне компанию, почеши мой живот».

      Поскольку меня искали трое убивцев, предложение почесать живот Бу я не нашел очень уж привлекательным. Все равно что успокаивать нервы на поле боя под гаубичным обстрелом, принимая позу лотоса.

      Но потом я понял, что громила в гавайской рубашке вот-вот появится, продвигаясь с востока на запад и обследуя пространство под настилом пирса. А деревянный ящик высотой в два с половиной фута укрывал от луча фонаря гораздо лучше, чем сетчатое ограждение мостика.

      – Хороший мальчик, – прошептал я.

      Бу беззвучно застучал хвостом по полу.

      Я лег на бок, левую руку согнул в локте, головой оперся о ладонь, правой рукой почесывал живот моей собаки-призрака.

      Собаки знают: дарить ласку для нас так же важно, как для них – получать ее. Они были первыми психотерапевтами. И практикуют уже тысячи лет.

      Буквально через две минуты Бу положил конец нашей психотерапевтической сессии, вскочил, навострил уши, напрягся.

      Я рискнул поднять голову над ящиком. Посмотрел на балки, расположенные в семи футах ниже мостика, с которых я недавно на него и поднялся.

      Поначалу никого не увидел. Потом заметил великана, идущего по одной из продольных балок, с востока на запад.

      Свет, отражающийся от воды, мерцал, как на танцполе, над которым вращается освещенный прожектором зеркальный шар. Но великан не вел в танце партнершу. Да и не было похоже, что он настроен на танцы.

      Глава 5

      В движениях гиганта не чувствовалось той опаски, той осторожности, с которыми я делал каждый шаг. Шел он легко и уверенно, словно мать его была цирковой воздушной гимнасткой, а отец – строителем-высотником. Он не испытывал никакой необходимости использовать руки для поддержания равновесия. В одной держал пистолет, в другой – фонарь.

      Остановился, включил фонарь, посветил между вертикальных стоек, вдоль горизонтальных балок.

      Я тут