Казино Смерти. Дин Кунц

менее мрачную и менее резкую версию истины.

      Доктор Джессап лишился физической составляющей, но тяжелым грузом навалился на меня. Его тело сотрясали беззвучные рыдания.

      Мертвые не говорят. Возможно, им известно о смерти нечто такое, чего живым знать не положено.

      Но в тот момент мой дар речи не давал мне никаких преимуществ. Слова его бы не успокоили.

      Ничто, кроме свершения правосудия, не могло умерить его душевную боль. Возможно, не помогло бы и оно.

      При жизни доктор Джессап знал меня как Одда[3] Томаса, местную знаменитость. Некоторые люди полагали меня (конечно же, ошибаясь) героем, но практически все считали весьма эксцентричным.

      Одд – не прозвище, это мое официальное имя.

      История обретения мною такого имени, полагаю, интересна, но я рассказывал ее раньше. А главная причина, вероятно, состояла в том, что у моих родителей съехала крыша. И съехала крепко.

      Я уверен, что при жизни доктор Джессап находил меня занимательным, интересным, загадочным. Думаю, относился ко мне очень даже благожелательно.

      И только в смерти открыл для себя, кто я на самом деле: спутник мертвых, которые задерживаются в этом мире.

      Я вижу их, но хотел бы не видеть. Я слишком ценю жизнь, чтобы показывать мертвым на дверь. Они заслуживают моего сострадания хотя бы тем, что натерпелись от других в этом мире.

      Когда доктор Джессап отстранился от меня, он изменился. На нем проступили раны.

      Его ударили в лицо каким-то тупым предметом, возможно, куском трубы или молотком. Ударили несколько раз. Пробили голову, изувечили лицо.

      Разбитые в кровь, сломанные руки предполагали, что он пытался защищаться… или пришел к кому-то на помощь. В доме с ним жил только один человек – его сын, Дэнни.

      Переполнявшая меня жалость тут же переродилась в праведный гнев, а это эмоция опасная, потому что мешает принимать правильные решения, лишает осторожности.

      В таком состоянии, которое мне совершенно ни к чему, которое меня пугает, которое превращает меня в одержимого, я не могу устоять перед тем, что нужно сделать. Очертя голову бросаюсь вперед.

      Мои друзья, те считаные, которые знают мои секреты, думают, что моя порывистость – наитие свыше. А может, это всего лишь временное помутнение рассудка.

      Поднимаясь по ступеням, пересекая крыльцо, я думал о том, чтобы позвонить чифу Уайату Портеру. Но меня тревожило, что Дэнни может умереть в те несколько минут, которые уйдут у меня на звонок и ожидание приезда полиции.

      Парадную дверь я нашел приоткрытой.

      Обернулся и увидел, что доктор Джессап предпочел остаться внизу и топтаться на травке.

      Раны его исчезли. Вновь он выглядел таким же, как до встречи со смертью, и на лице его читался страх.

      Даже мертвые могут знать, что такое страх, пока не покинут этот мир окончательно. Вы могли бы подумать, что им уже нечего терять, но иногда они места себе не находят от озабоченности. И тревожит их не то, что может ждать за чертой этого мира, а те, кого они оставляют, уходя.

      Я

3

Одд (Odd) на английском – странный.