Зигмунд Фрейд. Жизнь и смерть. Макс Шур

симптоматика в сочетании с депрессией плюс жуткие страдания из-за отказа от курения. Они ослабли примерно через три недели, но прежде, чем я избавился от первого страдания, прошло шесть недель. Однако же я остаюсь совершенно разбитым и неработоспособным[57]. По окончании седьмой недели я нарушил мое обещание, данное тебе, и вновь начал курить, чему было несколько причин:

      1) За это время я встретил пациентов сходного возраста и примерно в похожем состоянии, которые вообще не курили (две женщины) или бросили курить. Брейер, которому я снова сказал, что не могу объяснить мое состояние никотиновым отравлением, полностью с этим согласился, также сославшись на этих женщин. Таким образом, я лишился той мотивации, которую ты столь точно выразил в одном из твоих предыдущих писем: человек может отказать себе в чем-то, если твердо уверен, что это поможет ему устранить причину своей болезни.

      2) Выкурив пару сигар, я теперь вновь мог работать и справился со своим настроением; до этого жизнь была невыносима[58]. Я обратил внимание, что после этого симптомы болезни не стали более выраженными.

      Сейчас я курю умеренно, постепенно увеличивая до 3 в день[59], и чувствую себя значительно лучше, чем прежде; намного лучше, но еще, конечно, не вполне хорошо. Опишу свое состояние.

      Некоторая аритмия есть, кажется, всегда, но усиливается до степени delirium cordis[60] с ощущением тяжести на сердце лишь во время приступов, длящихся теперь меньше часа и почти всегда после ленча[61]. Умеренная одышка, наблюдавшаяся при подъеме по лестнице, исчезла. Кисть левой руки не болит уже несколько недель; грудная клетка все еще довольно чувствительна; [неразборчивое слово], тяжесть и чувство жжения не отпускают ни на один день. Объективные признаки вроде бы отсутствуют, но наверняка я сказать не могу. Сон и прочие функции не нарушены. Настроение в целом находится под моим контролем, однако я чувствую себя старым, вялым и нездоровым. Дигиталис помог чрезвычайно[62].

      То, что особенно мучает меня, так это неясность моего положения. Я был бы удивлен, если бы у меня обнаружили ипохондрию, но я не вижу причин, по которым я мог бы склониться к этой версии. Я очень недоволен тем, как ко мне здесь относятся. Брейер полон очевидных противоречий. Когда я сказал, что чувствую себя лучше, он ответил: «Ты не представляешь, как я рад это слышать». Эти слова напоминают о серьезности моего положения. Если в другой раз я спрашиваю о чем-то взволновавшем меня, то получаю в ответ: «Ничего страшного; что бы это ни было – оно уже позади». Более того, он не обращает на меня никакого внимания, не видел меня две недели подряд. Я не могу понять, в чем дело: то ли это какая-то определенная линия поведения, то ли он просто совершенно безразличен; то ли дело настолько плохо, что об этом не стоит даже и говорить. В целом же я заметил, что со мной обращаются как с больным, причем весьма уклончиво и двусмысленно, вместо того чтобы успокоить меня, сказав все, что можно сказать в ситуации такого рода, то есть все, что известно.

      Было

57

Это противоречит тому, что Фрейд сообщал о себе в предыдущем письме.

58

Обратите внимание на противоречие этого утверждения изложенному в предыдущем абзаце этого письма, где Фрейд говорил, что за три недели преодолел сопутствующий воздержанию от курения дискомфорт, но остался неработоспособен.

59

Распространенный оборот латинского языка, который, как и «t.i.d.» (три раза в день), часто фигурирует в медицинских рецептах.

60

Латинский термин, который в то время использовали в связи с пароксизмальной тахикардией с предсердной фибрилляцией.

61

Этот прием пищи в Вене считался основной трапезой. Послеобеденная тяжесть – типичный признак стенокардического синдрома.

62

Диагностическая значимость этого наблюдения будет обсуждаться в конце этой главы.