Дневник моего исчезновения. Камилла Гребе

вызваны проблемы с памятью, – дипломатично уточняет Майя. – Речь может идти как о деменции, так и о временной амнезии после физической или психологической травмы.

      – Что теперь ее ждет? – спрашивает Манфред.

      – Честно говоря, я не знаю, – отвечает Майя. – Социальная служба сейчас думает, где ее разместить, поскольку гериатрическое отделение переполнено. И ее состояние улучшилось, так что нет причин оставлять ее в больнице. По крайней мере, на мой взгляд. У нее проблемы с памятью, но физически она в хорошей форме.

      – Память может вернуться? – спрашиваю я. – Это временное явление?

      Майя грустно улыбается, отставляет чашку в сторону, сцепляет пальцы.

      – Кто знает, – говорит она. – Все может быть.

      Джейк

      В школьном автобусе по дороге домой я сажусь рядом с Сагой. Никто больше никогда с ней не садится. Только я.

      Мне нравится Сага.

      Она не похожа на других. Не внешне, но внутренне. Словно она из совсем другого теста. Одновременно твердого и мягкого.

      – Привет, – здоровается она и убирает розовую прядь с лица. Кольцо в носу поблескивает в сумеречном свете.

      За окном поля. Километры и километры пахотной земли, ожидающей зимы. Местами лес. Скоро мы проедем бензозаправку на повороте шоссе, и за ней начнется густой лес, посреди которого стоит Урмберг.

      Урмберг славится своим лесом. И захоронениями времен каменного века. Мы ездили на них смотреть на школьной экскурсии, но смотреть там особо нечего: круг, выложенный из камней, на холмике. Помню, я был разочарован, потому что ожидал увидеть руны, или бронзовые орудия, или что-то в этом стиле.

      Сага берет меня за запястье. Меня словно пронзает током, щеки вспыхивают.

      – Дай посмотреть, – просит она, переворачивает руку ладонью вверх, открывая написанные ручкой слова.

      референдум

      бланширование

      конъюнктив

      Эти слова я услышал на сегодняшних уроках по обществознанию, домоводству и шведскому.

      – Погуглю вечером, – поясняю я.

      – Как мило, – шепчет Сага и мечтательно жмурит глаза.

      Когда она так делает, я вижу, что веки у нее накрашены розовыми тенями с блестками. Кажется, что кто-то измельчил драгоценные камни и кисточкой осторожно нанес на веки. Мне хочется что-то сказать, прокомментировать тени, провести по ним кончиком пальца.

      Но я сдерживаюсь.

      У меня перехватывает дыхание, когда Винсент Хан со всей дури шлепается мне на колени. Меня обдает запахом табака и мятной жвачки. Его лицо так близко, что я вижу редкую щетину, желто-белые угри и пушок на верхней губе. Кадык пульсирует на шее. Выглядит это так, словно он проглотил яйцо целиком. Взгляд полон ненависти. Не знаю, почему он так сильно меня ненавидит. Я никогда ничего ему не делал. Винсенту просто нравится меня ненавидеть. Это одно из его любимых занятий. Никого он не ненавидит так, как меня. Я – главный объект его ненависти.

      Винсент стискивает мне руку.

      – Чёрт, смотри, что этот гомик написал