Кроха. Эдвард Кэри

вовсе не обязательно должны подхватывать ту заразу, которую они соскребают с простыней тамошних больных. Я же раздумывала, как эти люди дошли до жизни такой, раз они спят одетые прямо на улице.

      Наконец вдалеке раздался стук башмаков, звонко топотавших по мостовой, потом стук приблизился и прекратился. Мужской голос заговорил по-французски. Я подняла глаза и увидала Луи-Себастьяна Мерсье в башмаках, уже без нахлобученных мешков: покрытые слоем грязи, они были выставлены напоказ. К счастью, Мерсье вспомнил немецкий.

      – Берн, не так ли? Что вы здесь делаете? Это же мой дом.

      – Вы мне посоветовали, – начал Куртиус, – приехать в Париж. Путь оказался длинный, сударь, очень длинный.

      – Я вам посоветовал? – удивился Мерсье. – Как приятно, что люди иногда меня слушают. Вы здесь на несколько дней?

      – Я сбежал, сударь, – ответил Куртиус. – И не собираюсь туда возвращаться.

      – Значит, вы к нам надолго, не так ли? Хотите, чтобы я о вас написал? Чем я могу быть вам полезным?

      – Я леплю – то есть я лепил в Берне – головы.

      – Да, да, я помню. И вы приехали сюда лепить головы? Только на сей раз парижские головы, головы людей значительных. Вы могли бы, к примеру, подумать о моей голове.

      – Я предпочитаю головы, – подтвердил Куртиус.

      – Вам есть где жить? – спросил Мерсье.

      Куртиус отрицательно помотал головой.

      – Послушайте моего совета. Для начала вам лучше найти жилье. Как у вас с деньгами?

      – Я делаю головы. Я это умею.

      – Это вы так считаете. И еще вы привезли с собой этого ребенка. Эту малышку с дерзким личиком, эту крошку с возмутительной внешностью.

      – Ее зовут Мари.

      – Она – крошечный выкрик! Крошечный протест. Крошечное оскорбление. Во всяком случае, крошечное нечто. Да, мне нравится Крошка. Крошка – так я буду ее называть.

      – Она моя.

      – Неужели?

      – О да, безусловно.

      – Тогда вам бы лучше добиться здесь успеха. А не то к армии парижан добавится не один, а два несчастных голодающих.

      – Мне пришлось взять ее с собой.

      – В самом деле? Это был акт милосердия, так?

      – Она бы безусловно погибла в больничной прачечной.

      Я бы погибла, мелькнула у меня в голове мысль, под горой грязных простыней? Но какое будущее ждет нас в городе, куда нас занесло? Насколько длинной окажется эта веревка?

      – Ну, полагаю, ее бы там по крайней мере кормили, – заметил Мерсье, – у нее была бы работа.

      – Вы же сами посоветовали мне сюда приехать. Больше мне ехать некуда.

      – Безусловно, есть. Несомненно, есть.

      Мерсье сказал Куртиусу, что тот, хотя и весьма беспечный человек, все же весьма отважный, и что хотя Париж перенаселен, здесь вообще-то можно найти немало мест обитания, еще не занятых, и даже множество таких, где знающий свое дело человек мог бы устроиться и жить, даже со служанкой, весьма припеваючи. Вакантное жилье нередко привлекает