Дорога войны. Валерий Большаков

кентуриону по званию, а невысокий Эдикус шагал чуть впереди, чтобы не так бросалась разница в росте.

      – Куда пойдем? – спросил он нетерпеливо. – Может, на Форум махнем? Потусуемся?

      – А что мы там забыли, на Форуме? – пробурчал Гефестай.

      – Ладно, – быстро согласился Чанба. – Твои предложения?

      – Лично я, – потер живот Гефестай, – завалился бы сейчас в приличную харчевенку! Что-то есть охота.

      – Можно подумать, – фыркнул Эдик, – эта охота у тебя хоть раз в жизни пропадала! Как просыпаешься, так она и приходит. Даже ночью встаешь пожевать!

      – Природа, – измолвил сын Ярная назидательно, гулко похлопав себя по животу, – не терпит пустоты.

      – Мне кажется, что в данном случае Гефестай прав, – неожиданно поддержал друга Искандер, – хорошая трапеза нам не повредила бы. Заодно отметим праздничную дату!

      – Какую? – удивился Сергий.

      – Вторую годовщину нашего пребывания в этом времени! – торжественно провозгласил Тиндарид.

      – Что, точно? – вытаращился Эдик и сразу нахмурился: – Ты что? Сейчас октябрь, а мы сюда в ноябре перешли!

      – Не, – замотал головой Гефестай, – это в две тыщи шестом был ноябрь, а мы, когда переместились, в апрель попали. Ну и считай – сто семнадцатый, сто восемнадцатый… и еще пять, ну, почти шесть месяцев. Тоже мне, арифме-етик!

      Искандер улыбнулся.

      – Стоит ли пересчитывать календарные дни? – мягко сказал он. – Было бы вино, а повод найдется…

      – В самом деле! – воскликнул Гефестай. – Вперед, луканская копченая колбаса ждет нас!

      – И омар с горной спаржей, – потер руки Эдик.

      – И мурена из Сицилийского пролива. – облизнулся Тиндарид.

      – И опианский фалерн, – подхватил кентурион-гастат, – столетней выдержки!

      Хохоча и переговариваясь, четверка двинулась по улице Патрициев, высматривая подходящее заведение. Долго искать не пришлось – возле Септизодия, семиэтажной высотки Рима, обнаружилась таверна «У Ларсинии». Что уж там за Ларсиния такая, друзья выяснять не стали, но таверна им приглянулась. За темным вестибулом[9] их ждал обширный зал триклиния,[10] разделенный на две половины – одна пониже, другая повыше. Повыше стояли столики-трапедзы и ложа-клинэ, а пониже – нормальные столы и скамьи.

      Четверо преторианцев сразу сдвинули пару столиков и расселись вокруг.

      – А мне наше время снится иногда, – признался Роксолан, расстегивая ремешок, стягивавший нащечники, и снимая шлем. – Только подсознание все путает. Вижу сон, будто я в Москве, а вокруг ни одной машины, все на конях, все в тогах. Я иду, иду, спускаюсь в метро, а на станции темно, как в храме египетском, только фары метропоезда светятся… К чему бы это?

      – К новому походу, – авторитетно сказал Эдик. – Примета такая – если приснилось метро, жди секретной операции.

      Тут подошел сам ресторатор и неуверенно поклонился.

      – Я извиняюсь, – обернулся к нему Чанба, –

9

Вестибул – прихожая римского дома.

10

Триклиний – трапезная.