Симплициссимус. Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен

гл. Симплициус грезит о солдатской доле,

      Где младший у старших всегда под неволей.

      17-я гл. Симплиций не может взять себе в толк,

      Чего ради охотно дворян берут в полк.

      18-я гл. Симплиций в лесу письмецо обретает,

      Пустыню затем не к добру покидает.

      19-я гл. Симплициус ищет лучшую долю,

      А сам попадает в злую неволю.

      20-я гл. Симплиций понуро шагает в тюрьму,

      По счастью, священник попался ему.

      21-я гл. Симплициус после тяжких невзгод

      Нечаянно зажил средь важных господ.

      22-я гл. Симплициус слышит, как после сраженья

      Отшельник в пустыне обрел утешенье.

      23-я гл. Симплициус жизнь начинает наново,

      Становится пажем у коменданта в Ганау.

      24-я гл. Симплиций казнит беззаконие мира,

      Где каждый избрал себе злого кумира.

      25-я гл. Симплиций не может в злом мире ужиться,

      А мир сердито на него косится.

      26-я гл. Симплиций взирает ребяческим оком,

      Каким солдаты подпали порокам.

      27-я гл. Симплиций зрит, как крапивное семя

      Добро наживает в недоброе время.

      28-я гл. Симплиций в гаданье теряет кураж,

      Его надувает проказливый паж.

      29-я гл. Симплиций, соблазном смущен, ненароком

      Проворно съедает телячье око.

      30-я гл. Симплиций впервой зрит пьяных солдат,

      Вздурились за чаркой, сам черт им не брат.

      31-я гл. Симплициус ставит на пробу кунштюк,

      Едва тут ему не случился каюк.

      32-я гл. Симплициус зрит: на пиру кавалеры

      Священника потчуют сверх всякой меры.

      33-я гл. Симплиций относит на кухню лисицу

      С приказом сготовить на ужин с корицей.

      34-я гл. Симплиций на странных танцоров дивится,

      От страху в глазах у него все двоится.

      Первая глава

Симплиций толкует о знатном роде,Понеже давно он славен в народе

      В наше время (когда толкуют, что близится конец света) нашло на людей подлого звания поветрие, при коем страждущие от него, коль скоро им удастся награбастать и набарышничать толико, что они, помимо немногих геллеров в мошне, обзаведутся еще шутовским платьем по новой моде с шелковыми лентами на тысячу ладов или же иным каким случаем прославятся и войдут в честь, тотчас же восхотят они объявить себя господами рыцарского сословия и людьми благородного состояния предревнего роду; а как частенько оказывается и прилежными поисками подтверждение находит, деды-то их были трубочисты, поденщики, ломовики и носильщики, двоюродные их братья – погонщики ослов, фокусники, фигляры и канатные плясуны, братья – палачи и сыщики, сестры – швеи, прачки, метельщицы, а то и потаскушки, матери – сводницы или даже ведьмы, и, одним словом, весь совокупный род их в тридцать два предка столь загажен и обесчещен, сколь это повсегда лишь цеху сахароваров в Праге быть возможно; да и сами они, новоиспеченные эти дворяне, нередко столь черны, как если бы они родились в Гвинее и воспитаны там были.

      Я не хочу вовсе уподобить себя таким шутовским людям, и, хотя не скрою правды, сам не без того, и частенько