Египтянин. Мика Валтари

Птахор молчал, остро поглядывая то на рисунки, то на Тутмеса. Тутмес немного испугался и встал на цыпочки. Наконец Птахор спросил:

      – Что ты хочешь за свою доску, сынок? Я куплю ее.

      Но Тутмес покраснел и сказал:

      – Моя письменная доска не продается. Другу я бы ее подарил.

      Птахор улыбнулся и сказал:

      – Хорошо, значит, будем друзьями и доска моя.

      Потом он еще раз внимательно посмотрел на доску, усмехнулся и разбил ее вдребезги о камень. Все ахнули, а Тутмес смутился и попросил прощения, если Птахор обиделся.

      – Могу ли я сердиться на воду, в которой вижу свое отражение? – спросил Птахор с теплотой в голосе. – Но глаз и рука рисовальщика – это сильнее, чем вода. Поэтому я знаю теперь, как выглядел вчера, и не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня таким. Вот почему я разбил доску, но я признаю тебя художником.

      Тутмес даже подпрыгнул от радости.

      Затем Птахор обратился к моему отцу и, указывая на меня, торжественно произнес старинную формулу врача, приступающего к лечению:

      – Я берусь его поправить.

      И, указав на Тутмеса, сказал:

      – Сделаю, что могу.

      Оба они рассмеялись, очень довольные. Отец положил руку мне на голову и спросил:

      – Синухе, сын мой, хотел бы ты стать лекарем, как я?

      Слезы набежали мне на глаза и к горлу подступил комок, так что я не мог ничего сказать, а только кивнул в ответ. Я оглядывался кругом, и двор был мне мил, и смоковница была мне мила, и выложенный камнем водоем был мне мил.

      – Сын мой, Синухе, – сказал отец, – хотел бы ты стать целителем гораздо искуснее и лучше меня, владыкой жизни и смерти, в руки которого человек любого звания и положения вверяет с надеждой свою жизнь?

      – Не таким, как он, и не таким, как я, – сказал Птахор, и его спина распрямилась, а взгляд стал мудрым и острым, – но настоящим врачом. Ибо всех выше настоящий врач. Перед ним и фараон гол, и самый богатый равен бедному.

      – Конечно, я бы хотел стать настоящим врачом, – промолвил я робко, так как был еще мальчик и ничего не смыслил в жизни, не знал, что старость всегда старается сохранить свои мечты и разочарования, переложив их на молодых.

      А Тутмесу Птахор показал золотой браслет у себя на запястье и молвил:

      – Читай!

      Тутмес разобрал по складам выгравированные там иероглифы и, замявшись, прочел:

      – «Хочу испить полную чашу!»

      – Не усмехайся, постреленок, – сказал Птахор с упреком. – Тут речь не о вине. А если хочешь стать художником, ты должен требовать свою чашу сполна. В настоящем художнике людям является сам Птах, творец и созидатель всего сущего. Художник – это не просто вода или зеркало, а нечто большее. Правда, искусство часто бывает льстивой водой и лживым зеркалом, но все-таки художник – это больше чем гладь воды. Требуй свою чашу сполна, сынок, и не довольствуйся тем, что тебе скажут, а больше верь своему ясному глазу.

      После этого он пообещал, что вскоре меня вызовут для поступления учеником в Дом Жизни и что он постарается,