Медное королевство. Шеннон А. Чакраборти

каким-то бредом, но за этим бредом скрывалось нечто немыслимое. Непостижимое.

      В отчаянии он ухватился за первое пришедшее на ум имя.

      – Н-нари, – пролепетал он.

      Когда он покинул ее, она кричала его имя на полыхающем корабле в окружении врагов.

      Аэшма закатил глаза.

      – Говорил же, в первую очередь он спросит о ней. Афшины – как верные псы для своих Нахид, останутся преданны, несмотря на регулярные порки. – Он переключился на Дару: – В Дэвабаде твоя целительница.

      Дэвабад. Его город. Его бану Нахида. Разочарование в ее темных глазах, ее ладони на его лице, когда она умоляла его бежать.

      Из горла вырвался сдавленный всхлип, жар захлестнул его. Он развернулся и пошел не зная куда. Он знал только то, что должен добраться до Дэвабада.

      Как вдруг, с раскатом грома и вспышкой жгучего пламени, пустыня исчезла.

      Дара моргнул. И пошатнулся. Он стоял на каменистом берегу, а перед ним – бурная река несла свои мрачно сверкающие воды. На противоположной стороне на фоне ночного неба высились горы из песчаника и бледно мерцали.

      Река Гозан. Как он перенесся сюда из Деште-Лута в мгновение ока, Дара не имел ни тени представления, но это было неважно. Сейчас – неважно. Имело значение только одно: вернуться в Дэвабад и спасти Нари от катастрофы, которую он устроил.

      Дара бросился вперед. Берег реки и невидимую границу, скрывающую Дэвабад от остального мира, разделяли считаные секунды. Он неоднократно пересекал ее при жизни: возвращаясь с охоты вместе с отцом или из военных походов, когда он был молодым солдатом. Граница представляла собой занавес, который сам собой открывался для всякого, в ком текла хоть капля дэвской крови, открывая взору горы в зеленой дымке, окружавшие Дэвабадское проклятое озеро.

      Но ничего не происходило, когда он стоял здесь сейчас.

      Его охватила паника. Не может быть. Дара попробовал снова. Он обошел все кругом, бегом пустился вдоль берега реки в тщетных поисках завесы.

      Предприняв не меньше ста попыток, Дара как подкошенный упал на колени.

      Послышался раскат грома, чей-то бег, а за ним – недовольный вздох Аэшмы.

      Над Дарой склонилась женщина. Дэва, чье лицо он увидел по пробуждении – та, что была похожа на Нари. Повисла тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Дары.

      Пока он наконец не заговорил.

      – Я в аду? – прошептал он, озвучивая страх, который изъел его сердце, сомнение, не позволявшее ему взять за руку сестру и войти в сад. – Это мое наказание за все, что я натворил?

      – Нет, Дараявахауш, ты не в аду.

      Тихое обещание в ее уверенном голосе обнадежило его, и он продолжил:

      – Я не могу переступить порог, – выпалил он. – Я даже найти его не могу. Я проклят. Меня изгнали из родного дома, и…

      Женщина взяла его за плечо, и волшебная сила ее прикосновения заставила его замолчать.

      – Ты не проклят, – заявила она твердо. – Ты не можешь переступить порог, потому что с тебя снято проклятие Сулеймана.