Россия. Погружение в бездну. Игорь Фроянов

духовного отца. Видимо, на то у него были свои причины. Но перестройка – это не оттого, что Андропов возглавлял КГБ. Еще больше, чем руководителем органов безопасности, он был идеологом»[196].

      Называя Андропова «духовным отцом» Горбачева и тем самым связывая определенным образом деяния прораба «перестройки» с личностью его наставника, М. Вольф проявляет известную непоследовательность, когда в другой раз пишет: «Я часто думал, что сделал бы Андропов, если бы ему было отпущено лет десять, а не то короткое время у власти, когда он был уже тяжело болен. Он наверняка не сделал бы того, что сделал Горбачев. Он выражал надежду, что каким-то способом можно совместить социалистическую собственность со свободным рынком и политической либерализацией, но наверняка его шаги к реформам были бы более тщательно продуманы»[197]. Неужели М. Вольф полагает, что Андропов, рассуждая даже в доверительных разговорах о перспективе возможного введения «свободного рынка» и «политической либерализации» в СССР, мог допускать их несовместимость с «социалистической собственностью»? В реальных политических условиях того времени он в целях конспирации своих планов, т. е. вынужденно, должен был выражать надежду, что «каким-то способом можно совместить социалистическую собственность со свободным рынком и политической либерализацией». В противном случае у него очень скоро возникли бы серьезные проблемы в Политбюро и ЦК.

      На свидетельства М. Любимова и М. Вольфа хорошо накладываются впечатления об Ю. В. Андропове, оставшиеся у Е. И. Чазова: «Несмотря на близость к Андропову на протяжении 18 лет, наши длительные откровенные беседы на самые разнообразные темы, сложные ситуации, из которых нам приходилось выходить вместе, несмотря на все это, он и сейчас представляет для меня загадку. Загадку, может быть, даже большую, чем двадцать лет назад, когда я ему слепо доверял». В другом месте своей книги Е. И. Чазов снова отмечает, что и сегодня ему «до конца не понятна эта интересная и необычная личность». Тон высказываний мемуариста создает ощущение какой-то с его стороны недоговоренности, будто он о чем-то догадывается, но не решается сказать. Что ж, быть может, так и нужно, коль нет полной уверенности. Несомненно, однако, время снимет печать таинственности с личности Андропова, и мы, возможно, увидим одного из главных творцов «перестройки».

      Более отчетливо вырисовывается кадровая политика Андропова, подготовившего кадры во главе с Горбачевым (которые начали «перестройку» и сгубили великую державу). С этой точки зрения его существенное влияние на последующий ход событий не вызывает сомнений. Поэтому едва ли прав А. А. Зиновьев, когда утверждает, что, продержись Андропов пять лет, «не было бы горбочевизма, страна уцелела бы и выгадала гораздо больше, чем от этой перестройки»[198]. По нашему мнению, не будь Андропова, не было бы и Горбачева в высшем эшелоне власти, а значит, и не видать ему должности генсека. Никого другого, а именно Андропова надо «благодарить» за

196

Комсомольская правда. 1998. 29 янв.

197

Вольф М. На чужом поле. Тридцать лет во главе разведки. М., 1998. С. 370.

198

Фигуры и лица. Субботнее обозрение. Май 1998 г. № 10 (11). С. 10.– Аналогичным образом рассуждает А. И. Лукьянов: «Не сомневаюсь, отпусти судьба Юрию Владимировичу еще несколько лет жизни, не было бы у нас ни катастрофических шараханий, ни кровавых межнациональных конфликтов, ни повсеместного ослабления государственной власти» (Лукьянов А.И. Переворот мнимый и настоящий. С. 174).