Агент вождя. Сергей Бортников

родной, ты наконец-то получил собственную жилплощадь? – наконец догадался профессор.

      – Так точно! Хватит мыкаться по чужим квартирам, теперь у нас с Ольгой есть своя. Двухкомнатная.

      – А как же я?

      – Поживёте пока у нас. Потом посмотрим.

      – Как-то некрасиво получается… У меня дома места всё-таки больше. Просторней, уютней, да и к университету наверняка ближе.

      – Напрямик отсюда до вашей работы тоже недалеко будет, – успокоил его нарком. – Опять же парк рядом, – он ткнул пальцем в боковое окно, за которым росли несколько длинных рядов молодых тополей и клёнов, разбавленных невысокими хвойными деревцами: то ли ёлочками, то ли сосенками. – Река. Одним словом – есть, где развернуться по полной программе… Или вы того… Прекратили заниматься спортом?

      – Нет-нет, что вы? В Москве каждый день бегал. По Садовому Кольцу.

      – Сразу за вон той аллейкой – направо, – на всякий случай подсказал Плечов, заметив, что водитель не сбавляет скорости. А пора! Иначе можно не вписаться в крутой поворот…

      – Не волнуйся, он знает, – спокойно отреагировал на его опасения Цанава.

      ЗИС плавно съехал с шоссе на основательно разбитую грунтовую дорогу, ведущую к одинокой пятиэтажке (подъездные пути всегда были бичом советских новостроек!) и вскоре остановился напротив последнего подъезда.

      – Зайдёте, Лаврентий Фомич? – забирая багаж, подмигнул наркому Фролушкин.

      – Непременно. Если предложите, конечно, бокал-другой хорошего вина.

      – Вина не обещаю. А вот хорошего коньяка – сколько душе угодно!

      – Нашего, кавказского?

      – Нет. Ихнего. Буржуйского.

      – У меня уже слюнки текут…

* * *

      Малыш крепко спал, и Ольга, не скрывая удовольствия, присоединилась к расположившимся на кухне мужчинам. Там впритык хватало места только для четырёх (и то не самых крупных) особей, но водитель остался в наркомовской машине, и особых неудобств наши герои не ощутили.

      Недаром же в русском народе говорят: «В тесноте, да не в обиде!»

      А вот остальные помещения оказались достаточно вместительными, просторными, метров по двадцать – двадцать пять, и – что немаловажно – раздельными (большая, между прочим, редкость для тех спартанских времён).

      – Одна комната – наша, одна – твоя, отец! Выбирай любую, какая больше нравится! – не теряя времени, предложил Ярослав, проводивший для «дорогих гостей» краткосрочную экскурсию по своим апартаментам, в то время как его супруга крошила на кухне винегрет (на «ты» с Фёдором Алексеевичем он по-прежнему переходил лишь в самых исключительных случаях – сейчас, видимо, таковой настал). – И так будет всегда: мой дом – твой дом!

      – Спасибо! Ты самый лучший сын на свете… – Фролушкин поставил свой чемодан у спинки широченной железной кровати, стоявшей посреди комнаты, и начал шарить в нём, пытаясь найти обещанный Цанаве напиток. Наконец нащупал узкое горлышко и, спустя мгновение, вытащил на свет красивую фигурную бутылку. Заодно прихватил и попавшийся