Призраки оставляют следы. Вячеслав Белоусов

голубушка.

      Он любовно погладил местами покрытый ржавчиной бок автомобиля:

      – Двадцать с лишним лет отбегала. В исполкоме начинала, потом военком катался, у него на наш «козлик» и выменял.

      – «ГАЗ-69»?

      – На него.

      – Зачем же? Тот надёжнее в ваших местах, – Аркадий кивнул на резиновые сапоги матроса, вылезающего из машины. – Спите тоже в них?

      – Грязи хватает, – не обиделся тот, – весной, осенью… да, считай, весь год из них не вылезаешь. А «козлик» сдавать стал, достался мне от председателя колхоза.

      – Шеф-то что? Новой машиной разжиться не может?

      Матрос опустил голову вместо ответа.

      – Эта старушка хоть и славна, а долго не протянет, – не останавливался Аркадий. – И по вашей грязи тяжела. В городе прокуроры на «Волгах» раскатывают.

      – Шеф-то? – матрос, явно обескураженный, попытался открыть портсигар, но от возмущения руки его не слушались.

      – Ба-а-а-а! – прервав его, Аркадий взбалмошно ткнул в крышку капота, пылившуюся у забора.

      Его внимание привлекла необыкновенная деталь: к крышке был прикован металлический белый олень. Сверкая запрокинутыми рогами на величественной голове, он взлетел на дыбы, будто пытался вырваться и умчаться.

      – Чья эта «Волга» лишилась такого красавца? – не успокаивался Аркадий. – Кстати, использование чужих фирменных знаков большой грех. Инспекцией не приветствуется.

      – Подарок, – хмуро оборвал знатока матрос, отвернулся и сунул в рот папироску. – Городские, гляжу? Не последним автобусом прикатили?

      Аркадий миролюбиво протянул руку к его портсигару и залюбовался яхтой с раздутыми парусами, выгравированной на крышке:

      – Мечта?

      – Какими судьбами? – тот вместо ответа захлопнул портсигар и подозрительно оглядел всю троицу.

      – Слушай, морячок, – не стушевался Аркадий, – нам шефа твоего надо, прокурора района. Вот служивого ему привёз. С женой.

      – Следователь Ковшов, – изобразил улыбку Данила и поклонился. Очаровашка присела в почтительном книксене.

      – Та-а-ак, – затискал портсигар в руках матрос. – Приехали, значит… Заждались вас. Из города звонили, но я думал, опять одни обещания.

      Он попытался изобразить улыбку:

      – Ковшов, говоришь?

      – Ковшов Данила Павлович.

      – Где работал? С кем?

      – Не понял? А вам, собственно, какая надобность? – Данила внимательнее вгляделся в матроса, внезапная догадка осенила его, и, не доверяя ей, он пролепетал: – А вы не Бобров?..

      Вопрос остался без ответа.

      – Маркел Тарасыч! – дверь дома в глубине двора распахнулась, и на деревянное крыльцо выбежала полураздетая миловидная женщина. – Маркел Тарасыч! Из милиции звонят!

      – А, чёрт! – выругался матрос.

      – Стреляют у Топорковых! – волновалась женщина, приближаясь.

      – Варя, нельзя без крика? – матрос сдёрнул с головы комичный убор, разлетелись кудри, украсив его лицо. – Что ты, ей-богу,