S-T-I-K-S. Новичкам везёт. Владислав Южный

засопел, опустил голову.

      – Где база?

      Пленник глухо пробурчал сквозь зубы:

      – Километрах в сорока на восток, там ещё завод здоровый, химический, почти на полкластера. – Знаю такой.

      – От проходной влево склады… там… база.

      – Сколько человек в группе?

      – Восемнадцать… было.

      Калач зло усмехнулся

      – Теперь считай четырнадцать!

      Зена что-то записала в блокноте, спросила, не поднимая головы:

      – Как с вооружением?

      – Один АГС, два РПК, ну и стрелковое.

      Зена поднялась из-за стола, показывая, что допрос окончен.

      – Ну что, Кабан? Готов умереть в расцвете лет молодым и красивым? – Калач не спеша накрутил глушитель на пистолет.

      Кабан нахмурил брови, голос зазвучал угрюмо:

      – Я своё пожил…

      Седой принёс пару банок тушенки и кусок хлеба:

      – Извини, у нас с продовольствием туго сейчас. Чем богаты, как говорится. Антон оглядел тесный подвальчик, именуемый карантином, метра два на три бетонная коробка, напротив двери из досок и двух здоровенных чурбаков сложено подобие нар, третий чурбак служит в качестве обеденного стола. На него-то Седой и выложил нехитрый ужин.

      – Долго мне здесь торчать?

      – Денька два бы надо для верности, но, скорее всего, до утра если не зомбанешься, то и потом вряд ли.

      Антон накинулся на тушенку, хорошо, что Седой заранее вскрыл банки, иначе истек бы слюной.

      – Сейчас чаю принесу!

      Лязгнула металлическая решетка из толстой арматуры, мужик вышел, Антон и не обратил внимания. Никогда прежде он не ел такой вкуснятины, или это от голода так показалось, выскреб обе банки до блеска, ещё и протер хлебом, чтоб ничего не оставить. Седой, вернувшись через несколько минут со стаканом чая в руке, одобрительно хмыкнул:

      – Проголодался? Это хорошо, что такой аппетит – кандидаты в мертвяки обычно мало едят, словно ждут перерождения, чтоб вдоволь мясца покушать. Звать-то тебя как?

      – Антон, – парень с шумом отхлебнул чая, брови удивленно вздернулись – сахара Седой не пожалел!

      – Вот сразу ясно, что новичок!

      – Да почему?

      Седой молча вышел, вскоре вернулся с табуреткой в руках, видимо, беседа грозит затянуться. – Первое дело для новичка – забыть старое имя. Совсем забыдь, – мужик опустился на табурет, из-за сутулости он смотрел немного исподлобья, брови казались грозно нахмуренными. – Забудь раз и навсегда! Теперь у тебя будет прозвище или погоняло, но не имя! Здесь народ у нас очень суеверный. Со старым именем только бабы здесь, да и то половина на новый лад переделывает, чтоб звучало покрасивше. Была Люська-давалка, а здесь глядишь, уже Люсинда или ещё как. Так что надо тебя окрестить по-новому.

      Антон криво усмехнулся:

      – Я в бога не верю, чтобы креститься.

      Седой посмотрел на парня, как на неразумного:

      – Нашёл чем гордиться, ты в Бога не веришь, зато он, может, верит в тебя. Потому и жив-здоров до сих пор, а другие бродят