Союз нерушимый…. Юрий Витальевич Силоч

торопливо добавил он, испуганно глядя на меня.

      – Пусть выйдет сюда! – приказал я.

      Вышла девочка лет девяти на вид, заставившая меня обомлеть. Она была настолько уродливой, насколько вообще было возможно. Худая, скрюченная из-за костных болезней, на черепе – огромная фиолетовая пульсирующая опухоль, покрытая светлыми и мягкими детскими волосиками.

      – Боже мой, – воскликнул я. – Вьюнов, какой же ты мудак. Ты же в Сибири был, какие тебе дети?! Так, принцесса, дай-ка дядя-милиционер посмотрит квартиру, – протиснулся я внутрь, косясь, чтобы хозяин не выкинул какое-нибудь коленце.

      Да, пусто. Стены с дешёвыми обоями, полка с цветочным горшком, две кровати – побольше и поменьше, телеэкран-стена, стул, незаметный из-за набросанной одежды, и покосившийся пластиковый шкаф фабрики «Красный плотник». И над всем этим – запах нестираного белья.

      – А где наша мама? – ласково спросил я у девочки.

      – На работе, – пролепетала она. – А почему ты не в форме, дядя-милиционер?

      – Потому что так надо, – улыбнулся я. Вьюнов же всё больше мрачнел. – Смотри, – в воздухе снова соткалась голограмма удостоверения. Девочку это устроило.

      – Где ты был сегодня в девять ноль-ноль? – повернулся я к снайперу.

      – Ложился спать, – округлил глаза от удивления Вьюнов.

      – Это правда? – уточнил я у девочки самым добрым голосом, на который был способен.

      – Правда, – кивнула она, пряча глаза.

      Значит, интуиция не обманула – и Вьюнов не виноват.

      – А папа всё это время был с тобой? – вопрос был задан чисто для проформы, но ответ стал полной неожиданностью.

      – Нет.

      Я удивлённо приподнял брови и взглянул на Вьюнова, который изрядно занервничал.

      – Что-о? – посмотрел он на дочь. – Чего ты выдумываешь? Я же лёг с тобой, колыбельную спел.

      – Тише! – рыкнул я на него. – Не дави на ребёнка. Где был папа? Он куда-то ходил?

      – Да. Лёг. А потом встал и куда-то по- шёл…

      – Михаил Алексеевич Вьюнов! – отчеканил я, поднимая пистолет. – Вы арестованы за убийство депутата Золотарёва. Я даю вам пять минут на то, чтобы одеться!

      Девочка, услышав металл в моём голосе и увидев напуганного отца, захныкала.

      – Но ведь я был с тобой, – дрожащим голосом говорил Вьюнов. – Она маленькая и у неё опухоль! Она может ошибаться. Может, ей приснилось!

      – Мы проверим вас на детекторе лжи и всё выясним. А пока… Четыре минуты!

      – А жене… можно? – спросил свежеиспечённый арестант, глядя на меня с так хорошо знакомой всем КГБшникам смесью страха и ненависти.

      – Мы сообщим сами, – буркнул я и кивнул на пистолет. – И помни. Без глупостей. Снайпер… – я вызвал Палыча и кратко пересказал ему случившееся.

      – Хорошо, – сказал он. – Обыск на подходе, «воронок» тоже. Можешь ехать домой. Хороших выходных.

2

      Пик. Пик. Пик. Пи-ик.

      – Московское время – девять часов, – произнёс диктор, тщательно копировавший интонации Левитана. Стена-экран включилась, зазвучала