Два лица Пьеро. Анна Данилова

тронула себя за ухо. Сережки не было. Она бросилась обратно в кафе и, к счастью, нашла сережку на полу рядом с ножкой стола. К Мике она вернулась, плача.

      – Это же серебро, – сказала Мика, глядя на сережки Жени.

      – Нет, это платина с бриллиантами, – со вздохом сказала она, и, представив себе, что на вырученные деньги ей придется покупать самый дешевый билет до Москвы, она захныкала. Это было похоже на надвигающуюся истерику. Это уже слишком. Это даже не последняя капля, это просто конец. Это смерть.

      – Мика, что мне делать? – обратилась она к девушке-болгарке, совершенно чужому человеку в чужой стране, просто не найдя рядом никого другого, – У меня здесь, в Варне, важные дела. Мне нельзя возвращаться в Москву. И мне нужны деньги. Может, ты поможешь мне найти работу?

      Это было первое, что пришло в голову.

      – Не знаю… Нужно подумать. Честно говоря, я и сама каждое утро выхожу из дома с целью найти работу, но пока что безрезультатно. А что ты умеешь делать?

      – Ничего. Совсем ничего.

      – Ну, тогда будем искать работу вместе. Пойдем.

      – Куда?

      – Сейчас увидишь.

      И Мика уверенно свернула с бульвара налево, они оказались на узкой улочке, прошли, прячась в тени старых добротных домов, квартал и, не доходя до бело-красного нарядного многоквартирного дома, выглядевшего как респектабельный отель, свернули еще дважды налево и оказались в очень странном месте. Это был внутренний дворик, зажатый со всех сторон солидными домами и старинными особняками, застроенный какими-то странными сооружениями из блоков, деревянных панелей, словно маленький человеческий муравейник с отдельными входами, крохотными застекленными террасками, и все это под могучими и пышными кронами огромных старинных лип.

      Помимо лип, дворик захватили густые сиреневые кусты. Сирень уже давно отцвела, и теперь ржавые кисти некогда пышных соцветий портили вид блестящей рельефной листвы.

      – Голову опусти, чтобы лицо не поцарапать, – сказала Мика, подныривая под такой вот куст и, поймав руку Жени, потянула ко входу в маленькую квартирку, в которую надо было еще подняться по узкой деревянной лестнице до уровня второго этажа.

      – Господи, Мика, куда ты меня привела?

      – Я здесь живу, – бросила через плечо Мика, вставляя ключ в замок голубой металлической двери, рядом с которой находилась застекленная и похожая на скворечник терраса с распахнутыми окнами и заставленная многочисленными горшочками с цветущими геранями и амариллисами.

      – Проходи! Добре дошла!

      – А, поняла, это типа нашего «добро пожаловать», хорошо, спасибо.

      Она вошла следом за Микой в помещение, напоминающее небольшую студию, часть которой занимала маленькая кухня, а остальное пространство – какая-то миниатюрная и явно случайная – быть может, принесенная со свалки – мебель: кушетка, два разномастных диванчика, кресло, старинные, но очень ветхие стульчики, деревянная кровать, журнальный столик и электрический камин.

      – Садись куда хочешь, здесь чисто, ты не смотри, что такое все… не новое…

      Женя