Время серебра. Элеонора Раткевич

просто быть не могло, – повторил король. – Я ведь помню, как… – Он на мгновение примолк. – Когда мне напомнили, что я должен жить… больше всего на свете мне хотелось убить тех, кто посмел это сказать. Голыми руками.

      – Но вы ведь не убили, – возразила Бет. – Даже не попытались.

      – Убить не убил, раз до сих пор живы, – задумчиво произнес Джеральд. – А вот пытался или нет… не знаю. Просто не знаю… и вспомнить не могу.

      Это Бет могла понять – как никто другой. В груди у нее стеснилось, в глазах сделалась резь от подступивших слез – но плакать было нельзя. Нипочем нельзя, потому что лицо у Джеральда было такое… матушка вечно твердит ей, что она совершенно ничего не понимает в мужчинах – но Бет вовсе даже понимает! И что значит такое лицо, знает – когда вроде ни один мускул не шелохнулся, но рот неумолимо отвердевает, а кожа на скулах натягивается от скрытого напряжения. У Роберта было такое лицо, когда он свалился с лошади и сломал руку… и когда ему зашивали рану на бедре – тоже… и у Джея, когда он прощался с ней сразу после обручения… когда так больно, что хочется кричать, – но рыцари не кричат и не плачут, им нельзя…

      Поэтому Бет не удивили слова, слетевшие с уст короля.

      – Вы не поверите, Бет, – тихо, мучительно и как-то неловко сказал он, – мы ведь с ней один только раз и поцеловались.

      – Отчего же, – сдавленно от усилия сдержать слезы проговорила Бет. – Поверю. Выходит, нам повезло больше. Джей меня поцеловал… два раза.

      И тут слезы все-таки хлынули – и Джеральд не стал гладить ее по голове и уговаривать не плакать. Он крепко до боли ухватил ее за плечи, резким рывком развернул к себе и уткнул лицом в свою грудь.

      – Плачьте, Бет, – сквозь стиснутые зубы произнес Джеральд. – Плачьте, сколько слезы идут. Невыплаканными слезами и захлебнуться можно. Насмерть. Ну же!

      Бет не надо было уговаривать – ее и так трясло от рыданий. Она не могла сказать, сколько они вдвоем простояли, покуда она сумела, наконец, вздохнуть свободно.

      – Легче стало? – странно далеким голосом спросил король.

      Бет кивнула.

      – Спасибо, Ваше Величество, – прошептала она. – Вы хороший друг.

      Ей даже в голову не пришло, что она сказала глупость, да притом дерзкую – ну разве королям такое говорят? Оказывается, говорят, и это совсем даже не глупо. Ее невозможные слова прозвучали как единственно правильные.

      – Вы тоже, – очень серьезно произнес Джеральд.

      Бет показалось, что она ослышалась. Она подняла голову и взглянула на него. По лицу Джеральда тоже катились слезы – нечастые, тяжелые.

      – Первый раз за этот год я смог… – он перевел дыхание. – Спасибо, Бет.

      Он говорил правду, это Бет поняла сразу – по выражению его лица, Джеральд и в самом деле в первый раз смог оплакать свою потерю.

      – Скажите… – тихо произнесла Бет. – Джей… как он умер?

      – Как и жил – не думая о себе, – хрипло ответил Джеральд. – Он дал Олбарии мир… самый лучший мир,