Что делать у постели умирающего? Канон молебный. митрополит Антоний Сурожский

      Мы верим, что кончается лишь жизнь видимая и что у Бога нет мертвых, верим, что наши усопшие – «в месте тихом», и в ясные минуты молитвы чувствуем нездешнюю радость: конца, ухода, смерти – нет; есть иная жизнь, «жизнь бесконечная».

      И по нашей неопытности нам порой кажется, что раз мы – православные христиане, и мы верим, что есть иной мир, иная жизнь, то все, что испытывают «обычные» люди, «невоцерковившиеся» – это не совсем «правильно»… Страх, слезы, рыдания? Мы же знаем, что смерть – лишь переход, что там – свет и ликование. И вот мы уже начинаем рассуждать и учить, и удивляться чьему-то безутешному земному горю… Мы делаем все правильно. «Плакать много нельзя – усопшему там будет плохо», – мудро говорим мы. И не плачем. На могилки ходим по «положенным» Родительским субботам – а не когда сердце защемит. А вдруг оно больше и не защемит? Вдруг мы не заметим, как станем не православными, а – правильными? Ведь правильно славить Господа – это значит жить так, как жил Господь и исполнять заповеди Его. И первую, главную заповедь – о любви. Мы – «правильные христиане» – забыли, что Господь плакал, узнав о смерти праведного Лазаря. «Служа» панихиды, мы не слышим: «надгробное рыдание творяще песнь…» Если нет слез, если нет горя утраты, то значит, нет и не было любви. А нет любви – и веры нет. Это и есть настоящая смерть, то есть – пустота.

      В России всегда было иначе. Жили – с любовью, умирали – со страхом и верой, прощались – с болью и слезами. Да, душа покойного уходит ко Господу, но тело его – это не только прах, но и храм. С какой любовью Церковь Православная, люди верующие прощаются с бездыханным уже телом! Обмывают с молитвой, обряжают в чистые одежды, в храме кладут лицом к алтарю, дают последнее целование. Ведь человек уходит из мира – чтобы воскреснуть. Мы обустраиваем для усопшего его последнюю домовину на Земле – его могилку: сажаем любимые цветы, ставим крест, красим оградку, навещаем, когда соскучимся… Зачем мы это делаем? – Потому что мы не можем не любить. Иначе зачем все?

      Владыка Антоний Сурожский имел этот особый дар – любить и учить любви. Любви обычной, человеческой, где есть место сочувствию, теплу, прощению, терпению… Он знал, что без этой любви не будет иной – любви Христовой.

      От редакции

      Что делать у постели умирающего?

      Корреспондент:

      – Владыка, мы прежде говорили о том, как действует священник при смерти человека, который постепенно умирает, медленно умирает.

      Владыко Антоний:

      – Да.

      Кор.: – Но чаще всего, может быть, придется ему справляться с человеком, который неожиданно умирает или который уже скончался. То есть, если авария или война, скажем, или какие-нибудь экстренные службы, или экстренные случаи. Первый вопрос: как справляться священнику, если человек еще не умер, человек, может быть, незнакомый, но он нуждается в поддержке, как никогда прежде.

      В.А.: – Большей частью, самое страшное для умирающего – это мысль о том, что он отходит, умирает один. То есть, что вдруг, после того, как он был частью целого общества, семьи, жизни, теперь настала смерть, и ему никто не может в этом помочь. И мне кажется, что очень важно и это я испытывал во время войны постоянно, если священник там есть, а если священника нет, то любой человек, даже неверующий, может подойти и дать ему почувствовать, что он не один, То есть, если этот человек еще в состоянии слышать, то, что ему говорится, он может ему сказать: «Тяжело вам, наверное, от ранения, не бойтесь, вы не одни. Я вот с вами сейчас побуду и поскольку или покуда вы можете со мною общаться в этом разговоре, то мы поговорим, а когда вам станет невмоготу, я подержу вас за руку и вы будете знать, что я с вами все время». «Все время» может обозначать до конца, если человек действительно кончается и это сознает. Но во всяком случае человек должен почувствовать, что с ним находится другое существо, которое его не бросит до времени. Это не всегда бывает возможно, но поскольку это возможно, это должно так быть.

      Кор.: – Да, это не всегда возможно. Если не до слов, если просто надо действовать, то же самое можно показать?

      В.А.: – Если надо действовать без слов, тогда нужно человека трогать. Очень много можно передать прикосновением руки, пожатием руки. И очень часто бывает, что человек отозваться на тебя не может, но может он воспринимать то, что ты ему говоришь. У меня есть несколько примеров тому.

      Одно из моих ранних впечатлений. Когда я был студентом первого курса на медицинском факультете, умирал казак один. И проходя мимо его кровати, старший врач сказал: «И останавливаться не стоит. Он все равно без сознания и скоро умрет». Казак оказался казаком. Он не умер. Пришел в себя и потом мне говорит: «Никогда ты этого не делай, потому, что я никак не мог отозваться. Ни на что. Ни на прикосновение руки, ни на уколы, ни на речи, но я каждое слово слышал и воспринимал. И вот теперь я прихожу в себя. Я знаю теперь из его слов, что я умру и я умираю сознательно, а он меня бросил на произвол судьбы».

      Это один пример.

      Другой пример у меня был тоже во время войны, в 1940 году, кажется. Я был младшим хирургом в полевом госпитале. Молодой солдат умирал.