Судьбы и сердца (стихотворения). Эдуард Асадов

впрямь, почему так порой бывает:

      Что люди, вступив вдруг с собою в сделку,

      Подделку за подлинник принимают,

      А подлинник чуть ли ни за подделку?!

      А почему так, друзья-товарищи?

      Да потому, что живем свободно!

      Бросаемся часто на что угодно,

      Пока не окажемся на пожарище!

      А птицы-года у мужчин и женщин

      Несутся, и отзвук от них всё горше...

      И чем этих лет за спиною больше,

      Тем радостных дней впереди всё меньше...

      Поэтому, люди, в потоках событий,

      Каждый, как хочешь, так и живи:

      Мечтайте, боритесь, страдайте, творите!

      Но только вовеки не проходите,

      Не проходите мимо любви!

      9 февраля 2000 года

      Москва

      Боец по имени Каланхое

      Он стоял без поливки четыре месяца

      В летний зной на окошке горячем стоя,

      Я считал, что нам больше уже не встретиться,

      Что давно он в безводье погиб от зноя.

      У меня было горе. О нем теперь я

      Вспоминать не могу. Тяжела задача.

      Были муки, терзания и неверья.

      Я тогда вообще позабыл о даче.

      Ну, а он не забыл обо мне, дружище.

      Каждым листиком помнил лихими днями,

      Каждой веткой, что в зное спасенья ищет,

      Помнил, в сухость вцепившимися корнями.

      А еще он был дорог мне тем, что он

      В Севастополе выращен, в буре света,

      В криках чаек и шуме упрямых волн,

      В славный праздник на стыке весны и лета!

      Я сражался за гордую эту землю,

      Я полил ее кровью в свой трудный час.

      И теперь, на московской земле, у нас

      Я ему, словно другу, душою внемлю.

      Только горе вдруг кинулось черной тенью,

      Перепутав все планы, дела и дни,

      И замолкло вдруг разом и птичье пенье,

      И погасли все радости и огни.

      Но друзья познаются всегда в беде!

      И вот он – севастопольский мой товарищ,

      Оказавшись как воин в огне пожарищ,

      Жил, упрямо не думая о воде...

      И не просто стоял, а вовсю сражался,

      Сын, овеянный славой своей земли,

      И, чтоб соки последние не ушли,

      Он как будто в железный кулак сжимался.

      Словно воин, к осаде себя готовя,

      До предела сжав крохотный рацион,

      Всем инстинктам природы не прекословя,

      Стал с листвою своей расставаться он:

      Поначалу – внизу, где большие крепкие,

      Что за младших готовы отдать себя,

      Чтобы младшие были предельно-цепкие

      И держались бы, стебель родной любя...

      Дальше – очередь более мелких. Эти

      ТочнСовременные и классические бестселлерыо так же ложились, прикрыв собою

      Их вскормившие корни от злого зноя,

      Словно дети в тяжелое лихолетье...

      Как там жизнь не дошла до последней точки?

      Я, признаться, не в силах понять и ныне!

      И остались на стволике, на вершине

      Только три, но упрямо-живых листочка...

      Я