Любовь заказывали? (сборник). Иосиф Гольман

его начальник, Николай Иванович, которому Глеб был многим обязан, лично прибыл к Тамаре сообщить о гибели мужа. И ведь наверняка уже сообщил! Железнов встретился глазами с протиравшим заднее стекло «Лексуса» водителем Петрухой. Тот смотрел на подходившего Железнова именно тем взглядом, которым смотрят на ожившего покойника! Кивнул, что-то беззвучно произнеся, и кинулся в машину.

      Уже входя в подъезд, Глеб обернулся и увидел, как Петруха тычет большим пальцем в клавиатуру мобильника.

      «Не дай Бог, Томка померла!» – вдруг всерьез испугался Железнов. У нее же порок сердца, обычно жить не мешает, но он помнит пару приступов, когда буквально прощался с женой.

      Поэтому и ребятишек не нажили. Она отказывалась, а он боялся настаивать, не желая стать нечаянной причиной ее гибели.

      Но как они быстро узнали! Впрочем, удивляться здесь нечему: связь в их конторе всегда была на высшем уровне. Спутниковых телефонов побольше, чем во всей Российской армии.

      Надо скорее ее успокоить. И не напугать при этом – вот ведь задачка!

      Глеб прошел перед окошком консьержа и, не дождавшись шикарного лифта, рванул по лестницам вверх.

      Семь этажей для лесного человека, хоть и бывшего, – тьфу. Даже не запыхавшись, вбежал на маленькую лестничную площадку, на которую выходило всего две двери. Зато за каждой было по пять комнат, не считая холлов и зимнего сада!

      Дверь в его квартиру была не закрыта.

      На Глеба во второй раз за день пахнуло смертельным холодом.

      Замирая от страха, он осторожно зашел в родной дом и, отчего-то стараясь не шуметь, пошел по ковровой дорожке вдоль длинного коридора.

      Никто не кричал, не причитал, не плакал. Ну и – слава Богу.

      Может, еще не сказал? Тогда Глеб успел вовремя.

      Он хотел свернуть на кухню – именно там по старой привычке Томка любила принимать гостей, – как вдруг остановился.

      Удивленный? Пораженный? Потрясенный?

      …Пожалуй, скорее усталый и обессиленный.

      Он стоял в темном коридорчике и судорожно соображал, что делать.

      Двустворчатая дверь в большую комнату была открыта, и Глеб отчетливо видел на белом пушистом ковре – сам тащил выбранную Томкой экзотику – две пары неподвижных ног. Одна из них – внешняя, раскинутая, – несомненно, принадлежала Томке. Вторая, несложно догадаться, Николаю Ивановичу, его доброму гению.

      Вот почему так напрягся Петруха.

      Глеб стоял, не в силах ни сказать что-нибудь, ни даже шевельнуться. И смотрел, смотрел…

      Никакой порнографии, кстати, не наблюдалось: взору Железнова были доступны конечности от колен и ниже. Причем у Томки лишь одна нога была голой, на второй гармошкой болтались наполовину скинутые джинсы и колготки. Ноги его начальника и вовсе были приличным образом прикрыты.

      Неприличные образы, если не входить в комнату – а Глеб не хотел входить (он и сейчас боялся до смерти напугать жену), – можно было только додумывать. Зато додумывались они легко.

      – Не