Немецкие субмарины под прицелом английских эсминцев. Воспоминания капитана Королевских военно-морских сил. 1941-1944. Дональд Макинтайр

Ветер, казалось, сошел с ума, волны, и без того немаленькие, с каждой минутой становились все выше и выше и приобрели вовсе уж устрашающие размеры. В их холодных, мощных объятиях эсминец казался хрупкой скорлупкой, которую ничего не стоило раздавить… уничтожить.

      Поддерживать управляемость судна было большой проблемой. Тем более что любое движение вперед означало бы, что очередная гигантская волна ударит нас еще сильнее, нос корабля глубже уйдет в волну, а на палубу обрушатся тонны воды, сметая все на своем пути.

      Передвигаться по верхней палубе было опасно для жизни, поэтому экипаж получил приказ оставаться на местах. Всякое передвижение людей между носовой и кормовой частями корабля было прекращено.

      На мостике нас осталось двое: вахтенный офицер и я. Два дня и две ночи мы «держали оборону», сменяя друг друга. Ели что придется, спали урывками.

      В результате ужасающей тряски вышел из строя гирокомпас. Стрелка магнитного компаса, судя по всему, взбесилась и отплясывала дикий танец, кидаясь из стороны в сторону.

      Поскольку порывы сильного ветра били нас беспощадно, корабль, как детская игрушка, взлетал на гребни волн, после чего камнем падал обратно. Требовалось призвать на помощь все мастерство, чтобы удержать корабль на курсе. Внимание нельзя было ослабить ни на минуту.

      В темное время суток, наверное, у каждого из нас возникло чувство страха. Вокруг нас виднелись только приближающиеся со всех сторон белые гребни волн. Казалось, что они поднимаются под невероятным углом и, безусловно, собираются с треском разбить нас, как яичную скорлупу. В довершение ко всему стали появляться слепящие вспышки молний, полил проливной дождь, а на топе мачты и нок-реях, равно как и на каждом выступающем предмете, начали мерцать огни Святого Эльма. Временами они виднелись даже на кончиках наших пальцев и носов.

      Вспоминаю, как в самый разгар этого ужасного шторма я стоял на капитанском мостике и с тоской вглядывался в темноту. Моя красавица «Вечерняя звезда» гордо встречала каждую волну, а я сжимал перила и молился. Не знаю, что в конечном итоге нам помогло, но только мы выжили.

      Я хорошо помню, как я получил приказ продемонстрировать возможности эсминца на море в условиях шторма. Тогда я впервые взмолился: «О Господи, помоги мне! Море такое большое, а мой корабль так мал!»

      То были изматывающие, бесполезные дни, когда корабли, охраняющие конвои, вели бесплодную охоту в штормовом море, не имея какой-либо надежды поразить врага до того, как он ускользнет глубоко в бескрайние просторы океана. Но поскольку эта долгая зима подходила к концу, для всех нас стало очевидно, что дни безделья сочтены. В феврале 1941 года в Адмиралтействе появился адмирал сэр Перси Нобль со своей блестящей командой, и мы сразу почувствовали его влияние. Он упростил организацию работы на берегу и на море, реорганизовал флот и внес свежую струю, новое мышление в стратегическое боевое планирование.

      Ощущение причастности к реализации великой идеи витало в