Народный мститель. Кирилл Казанцев

У тебя мобильник есть?

      – Конечно.

      – Дай-ка сюда.

      Ларин взял отливающую розовым перламутром дамскую трубку, выключил ее и сунул себе в нагрудный карман.

      – А это чтобы ты не вздумала никому звонить.

      Глава 3

      Правильно говорят: большинство всех человеческих проблем родом из детства. Нехватка родительской ласки чревата в будущем садистскими наклонностями, обиды на сверстников рано или поздно оборачиваются подростковой замкнутостью, излишняя опека ребенка – пожизненными иждивенчеством, эгоизмом и инфантильностью…

      Если бы кто-нибудь из теперешних приятелей Алекса Матюкова увидел его родную квартиру на Лиговском проспекте, что в Санкт-Петербурге, то, наверное, никогда бы не поверил, что он родился и рос тут аж до третьего класса.

      Лиговка издавна считалась одним из самых неблагополучных районов Северной столицы. Обшарпанные фасады наводили уныние, а пьяное буйство, то и дело выплескивавшееся из-за фасадов на улицы, – ужас. Здесь никто не задавался вопросами: «почему?» и «зачем?» На Лиговке жили исключительно на рефлексах. Поножовщина во дворе была самым обычным делом. Половина одноклассников Матюкова по достижении совершеннолетия уже отмотала сроки. Человеку, который родился и вырос на Лиговке, не стоило надеяться на что-то лучшее – казалось, что его жизнь всегда будет заправлена кислым, тоскливым запахом безысходности.

      Мать Матюкова работала скромной продавщицей в зоомагазине, отец был нищим пограничным офицером в Пулковском аэропорту и уже подумывал, чтобы уволиться со службы и податься в таксисты. Сам Алекс особыми талантами не отличался, постоять за себя не умел и к тому же слыл неисправимым чмошником. А потому бывал нередко бит – не только сверстниками, но и даже младшими по возрасту. Над ним издевались как только могли: на уроках подкладывали на сиденье кнопки, в школьном туалете обливали мокрым и противным, а в столовой плевали в компот. Как и положено, он мечтал вырасти большим, сильным и богатым, чтобы надавать всем сдачи и доказать, что он – «самый-самый крутой».

      И кто бы мог подумать, что именно так оно и случится?

      В конце девяностых годов кривая карьерного роста его отца резко поползла вверх: батю неожиданно перевели из Пулкова в Большой Дом, где он за два года сделал головокружительную карьеру, пройдя путь от майора до полковника, начальника отдела. Как это обычно и случалось с питерскими силовиками, следующей ступенькой карьерного роста стала Москва. В то время представители клана питерских «фейсов» с ошеломляющей скоростью занимали руководящие кресла в госаппарате, МВД, Министерстве обороны, Наркоконтроле, входили в советы директоров крупнейших банков, нефтяных компаний и корпораций. В массовое сознание кривым ржавым гвоздем забивалась бесхитростная, а потому магически действовавшая на многих людей мысль: мол, только спецслужбы могут спасти страну от хаоса, беззакония и коррупции. Словосочетание «чекист из Санкт-Петербурга» превратилось в признак элитной касты, эдакий геральдический знак. За неполный десяток лет некогда скромный офицер-пограничник