Леди-плутовка. Тереза Ромейн

пока.

      Брр… Как же она ненавидела посещать хранилище картин!

      «Это все ради Люси, – твердила себе Изабел. – Ради нее одной. Чтобы помочь».

      Дорогая Люси, которая целые дни корпела над бумагой и полотнами, много читала, обожала создавать предметы искусства так же, как Эндрю Морроу обожал их продавать. Она любила уединение и, случалось, неделями никого не видела, если не считать Изабел, слуг и Бринли.

      Люси клялась, что ей нравится проводить целые дни дома, но Изабел считала, что это она виновата во всем, это на нее возложена ответственность за успех Люси в этом сезоне. Если девушка не получит приглашения на самые престижные балы, потому что слишком долго не выезжала…

      Неважно. Сейчас это неважно.

      Изабел позвонила Селби.

      Дворецкий вошел в гостиную. За ним по пятам следовал Бринли. Селби сделал вид, будто не замечает, как бигль, яростно виляя хвостом, обнюхивает ковер. Маленький черный нос привел Бринли к кожаным сапогам офицера Дженкса. Песик откинул голову, взвизгнул, взвыл, после чего вернулся к прежней цели – обнюхиванию сапог гостя.

      Дженкс сложил руки за спиной и выпрямился с достоинством старого служаки, но выражение, с которым он рассматривал песика, было… ласковым? Да, определенно ласковым: уголок рта приподнят в улыбке, напряженные линии вокруг губ разгладились.

      Изабел сделала вид, будто ничего не заметила: этим искусством она владела не хуже дворецкого.

      – Селби, мне нужен фонарь.

      – Очень хорошо, миледи, – поклонился тот, не выказав ни малейшего удивления.

      Впрочем, идеальный дворецкий никогда не позволит себе проявить хоть какие-то эмоции, но Изабел подозревала, что он знает истинную причину ее просьбы. После смерти Эндрю потайная комната стала самым плохо охраняемым секретом в доме, если не считать роман между убиравшей наверху горничной и лакеем Дугласом.

      – Мне также нужны трутница и кремень, а еще свечи и несколько бумажных жгутов.

      – Да, миледи.

      Дворецкий опять поклонился и вышел, едва слышно щелкнув пальцами. Голова пса дернулась, он коротко взвыл, но послушно направился к двери.

      Дженкс сменил позу.

      – Сегодня я обошел пешком едва ли не весь город. Похоже, ваш пес обожает лондонские запахи.

      – Просто вы ему понравились, офицер Дженкс.

      – Повезло мне.

      Их глаза встретились, и под его прямым взглядом в желудке Изабел что-то затрепетало. Господи, как глупо! Наверное, она просто отвыкла от мужских взглядов.

      Дженкс повернулся к окну.

      – Еще совсем светло. Зачем нужны фонари и лампы? Разве мы не идем исследовать эту вашу картину?

      – «Исследовать» – слишком помпезное слово для предстоящих нам занятий. И, пожалуйста, не называйте эту картину моей: она никогда не была таковой и не должна быть.

      Он согласно кивнул. В комнату вернулся Селби, на этот раз без собаки, зато со всем необходимым, и даже вместо одного фонаря принес два.

      – Поскольку на этот раз вы не одна, – пояснил дворецкий, – я взял на себя смелость принести дополнительный фонарь.

      – Спасибо,