был у германской армии со времен Первой мировой войны. При всей готовности решать актуальные проблемы времени он все же придерживался консервативных взглядов, в том числе и в военной области, к примеру, поначалу он весьма скептично относился к возможностям использования больших танковых соединений. В своих действиях и поведении он был образцом для офицера Генерального штаба любого возраста. Глубоко укоренившись в традиции Мольтке и Шлиффена, он упорно стремился передать вверенному ему поколению их духовное наследие. Если другие люди во главе армии были, как это ни трагично, «только солдатами», Бек, по крайней мере, принимал на себя более широкую ответственность, которую предъявляло ему его положение. Способ, которым он пытался выполнить свои обязательства, будет описан ниже, когда мы приступим к рассмотрению Судетского кризиса. А здесь я просто упомяну, что в борьбе армейского руководства за предотвращение решения судетско-германского вопроса силой оружия он играл ведущую роль. Следует помнить, что в своих усилиях в пользу разума и мира Бек был в совершенно иной, гораздо менее благоприятной позиции, чем могли бы оказаться его предшественники кайзеровской армии. Помимо различия между службой при конституционной монархии и капризном диктаторе, не связанном никакими законными рамками, у Бека еще и не было прямого доступа к Гитлеру. Он являлся всего лишь одним из пяти главных офицеров Верховного командования, и между ним и фюрером было два посредника: главнокомандующий армией и военный министр Бломберг или, позднее, Кейтель. Более того, существовала давнишняя вражда между ним и партией, как результат его поведения в качестве командующего офицера 5-го артиллерийского полка в Ульме в 1930 году, когда он пресекал попытки просачивания в нее нацистов. Это верно, что он пытался в отеческой манере защитить своих подчиненных перед судом чести в Лейпциге, однако партия не простила его за то, что он, прежде всего выполняя свой долг, привел их под суд.
С растущим волнением Бек видел слабость военного министра рейха, который вяло поддерживал интересы армии в противовес другим службам, особенно люфтваффе Геринга. Вот почему он сделал попытку в конце 1937 года внести предложение об унификации командования вермахтом. Доводы его были таковы, что армия считала твердое руководство абсолютно необходимым. Он же придерживался такого мнения, что в случае войны главное бремя сражений падет на армию из-за географического положения Германии. Поэтому нуждам армии следует отдавать если не приоритет, то, по крайней мере, быть к ним достаточно внимательным. Однако при структуре Верховного командования в то время это невозможно гарантировать, и все опасались, что в случае войны флот и люфтваффе пойдут своим путем, вместо того чтобы сотрудничать в направлении общих целей. Таким образом, армия была обязана требовать, чтобы руководство ею и всем вермахтом было сосредоточено в одних руках. Оживленная дискуссия, которая последовала за этим, привела к острому конфликту и завершилась
