Любовник богини. Елена Арсеньева

станет совершенно бесполезным.

      – То есть как?! – возмущенно воскликнул Василий, а Реджинальд значительно прижмурился.

      – Стало быть, все-таки шарлатанство! – сказал он с явным облегчением, и лицо его мгновенно приняло привычное скучающее выражение.

      Змеечарователь стоял понурясь. Мальчишка глядел с обидою. Даже кобры, чудилось, имели теперь вовсе не грозный, а как бы пристыженный вид: не вставали на хвосты, не раздували капюшоны, не сновали туда-сюда жалом.

      – Эх вы, дуры! – укоризненно сказал Василий по-русски. – Чего, спрашивается, пыжились? Шуму-то, шуму навели!..

      И, даже не оглянувшись на змеечарователя с его пристыженными подружками, он вскочил на коня и направил его вслед за важно восседавшим верхом Реджинальдом, имеющим вид pater'a family,[11] наконец-то оторвавшего своего несмышленого отпрыска от пагубного увлечения.

      Впрочем, на «отеческом» лице вскоре вновь появилась дружеская улыбка, сопроводившая слова:

      – Ну, вот мы и приехали.

      И в эту минуту из-за высоких ворот, затейливо вырезанных из красного дерева, донесся женский крик, полный такого ужаса, что по спине Василия пробежал ледяной ветер.

      5

      Зловещая незнакомка

      Откуда ни возьмись, точно сквозь стену прошла, перед всадниками возникла невысокая согбенная фигурка. И без того встревоженные кони вздыбились, когда она вдруг кинулась чуть ли не под копыта, издавая сдавленные, мучительные стоны и заламывая руки так отчаянно и горестно, что молодые люди мгновенно спешились и кинулись поднимать женщину, обуреваемые одним лишь желанием: немедленно помочь этому жалкому существу.

      Однако стоило им взглянуть на женщину внимательнее, как оба обмерли, хором издав проклятие.

      Она была избита до того, что смуглое, медное лицо выглядело одним сплошным кровавым синяком. Кровавая пена пузырилась во рту там, где чернели ямы выбитых зубов. У корней ее всклокоченных волос виднелись кровавые ссадины. «За волосы таскали, выдирали, – подумал Василий, жалостливо морщась. – А на руках что – кандалы, что ли, были? Преступница небось?»

      Мутный взор полубесчувственной женщины между тем прояснился, но лицо ее не сделалось спокойнее. Напротив – она издала еще один стон и захрипела (очевидно, голос был до того сорван криком, что громче говорить она не могла):

      – Не убивайте! О, не убивайте меня, белые сагибы! Я не сделала ничего, клянусь великим Вишну! Я ни в чем не виновата! Не убивайте меня!

      Василий и Реджинальд переглянулись. На них еще никто никогда не смотрел как на людоедов, и они словно бы удостоверились этой переглядкою, что лицо сотоварища не возымело в себе ничего нечеловеческого. Но оба враз без труда смекнули, что не выражение, а цвет их лиц приводит бедняжку в исступление страха, и Василий быстро спросил:

      – За что тебя так?

      Уловив неприкрытое сочувствие в его голосе, женщина залилась слезами и протянула руки с кровавыми рубцами

11

Pater family (лат.) – отец семейства – выражение для обозначения очень почтенного человека.