Крымская кампания 1854 – 1855 гг.. Кристофер Хибберт

там, где уже переправилась передовая бригада дивизии Боске.

      В это время дивизия под командованием принца Наполеона также попала под огонь батарей с высоты Телеграфный столб. Французы залегли в районе виноградников правее горящего поселка Бурлюк. Командир дивизии даже не предпринял попытки переправить на другой берег свою пехоту или артиллерию. Прячась за стенами виноградников, французы жаловались, что напрасно жертвуют жизнями. И без того неблагоприятную обстановку еще более усугубил маршал Сент-Арно, который решил направить через этот участок две бригады находящейся в резерве дивизии генерала Форея в помощь дивизиям Боске и Канробера. Войска резерва скученно и беспорядочно пытались наступать через горящие виноградники на узком, хорошо пристрелянном участке.

      В течение полутора часов Раглан получал от взволнованных французских и английских офицеров доклады о том, в каком затруднительном положении оказались союзники. Он выслушивал их с невозмутимой вежливостью. Наконец к нему прибыл адъютант Сент-Арно, который заявил, что, если немедленно не принять меры к ослаблению давления на войска дивизии Боске, французы будут вынуждены «принять компромиссное решение». Враг любого пустословия, Раглан попросил офицера выразиться яснее. Тогда тот пояснил, что Сент-Арно опасается, как бы не пришлось отойти.

      Отпустив офицера, Раглан принял решение. Он заявил Кинглейку, что не может больше смотреть на то, как его солдаты лежат под огнем артиллерии противника. Он долго ждал успешных действий французов, однако теперь стало ясно, что тянуть больше нельзя. Дождавшись отставших от него офицеров штаба, Раглан объявил приказ о возобновлении наступления. Услышав слова командующего, генерал Эйри просиял от счастья. Через минуту капитан Нолэн уже скакал в сторону фронта. Спустя некоторое время полки один за другим поднялись и снова двинулись к переправе.

      Ill

      Солнце палило нещадно, как никогда прежде. Измученные болезнями и долгим маршем солдаты теперь страдали еще и от жары и жажды. Первые шаги давались трудно. Сначала земля дрогнула под тяжестью сбрасываемых солдатами ранцев и мешков. Затем шеренги медленно двинулись вперед. То и дело приходилось переступать через распростертые тела погибших. Чем ближе к реке, тем труднее становилось идти. Здесь ровная степная земля была перепахана снарядными разрывами, загромождена обломками стен и заборов, сгоревшими деревьями и кустарником. Артиллерийский огонь становился более интенсивным. Теперь можно было уловить, что к тяжелому гулу, который издавали летящие ядра, примешивается свист пуль, выпускаемых русскими гладкоствольными ружьями. Этот звук невозможно было спутать с пением пули Минье. Глядя за реку, солдаты уже могли различать, как широкие жерла тяжелых пушек на мгновение охватывают красные лепестки пламени. Некоторые, в особенности более впечатлительные новички, почувствовали слабость и тошноту. Такие, хоть их было и немного, не пошли дальше уцелевших окраин поселка. Спасительная