Эльфийский посох. Наталья Метелева

лорд. Он – первенец, и родился в ночь Двух Лун, значит, был избран и наделен особой силой. Нежить сделала из него… Это была особая жертва, лорд…

      Девушка замолчала. Кинула из-под ресниц страдальческий взгляд на Даагона, словно ей было больно говорить.

      – Смелее, Эоста, – сказал он, – я не упаду в обморок.

      – Твой сын стал первым корнем Древа Смерти, его сознанием, – выдохнула пророчица. – Когда Древо Смерти окрепнет, оно убьет наши рощи и высосет наши жизни. Оно уже убивает.

      Даагон стиснул зубы. Кто-то тут недавно терзался горечью будущего позора? Вот то, что немыслимо хуже. Последняя кровь рода Эрсетеа стала стержнем неведомого чудовища и его связью с эльфийским миром. Именно Эрсетеа, род Хранителей древней магии, которых в Альянсе после всех войн осталась малая горстка.

      Иллюмиэль подошла к священному Посоху Духа в центре зала, погладила его тонкими пальцами. По рунам на древке заструились к ее руке теплые медовые сполохи – Дух откликался королеве.

      – Мы отправили отряд просить совета у Хранителя Леса, – сказала она, повернув точеное лицо к лорду. – Нам не пройти по землям Алкмаара в поисках Древа Смерти, но мы можем открыть портал, если знать, куда его открывать, и пронести к нему наш главный Посох Духа. Пока чудовище молодо, мы сможем его уничтожить, но ослабить Древо можно уже сейчас.

      Верховная магесса Лодиат кивнула:

      – И начать необходимо с его первого корня. К счастью, вы с Тиаль не успели дать имени первенцу, поэтому нам будет проще провести ритуал разрыва. Сейчас его связь с родом Эрсетеа – только через кровь отца. Твою кровь.

      Лорд мотнул головой:

      – Не совсем так. Я дал ему имя, но ритуал не был завершен. Нежить… вырвала его из моих рук.

      А все потому, что он был в ту ночь слишком счастлив и беспечен, и не захотел ждать – сразу отнял новорожденного у беспомощной Тиаль и повез его в священную рощу. И выжил один из десятка сопровождавших его родичей.

      – Ты всегда был самонадеян, Даагон, – процедила Лодиат.

      «Был…» – горько усмехнулся лорд про себя. Его уже похоронили, не дождавшись официального согласия на ритуал. Да и то сказать, после него он проживет совсем недолго, если и пожелает жить. Это ведь даже не изгнание – изгои способны жить и вне рода, и за пределами земель эльфов. А разрыв… Попробуй-ка жить с разорванным сердцем.

      Но он понимал, почему соки древа рода Эрсетеа необходимо полностью обновить. Архонты боятся его перерождения. Без отречения старшего в роде и всей его крови оно не примет чужую кровь – ведь в мире останется след родственной, и древо потянется к ней – отравленной, гнилой, смертоносной.

      «Но тогда почему я все еще жив? – вдруг подумал лорд. – Друиды Древа Смерти должны были убить меня сразу после перевоплощения сына. Чтобы никто уже не мешал овладению древом рода и магией Эрсетеа. Должны, но не убили».

      И внезапно Даагон понял, почему нежить обходит его стороной в любой схватке. А поняв, лорд, уже давно искавший честной смерти в бою, вдруг пожелал жить. И для начала настоял на том, чтобы объявить