Киммерийская крепость. Вадим Давыдов

добро, – окончательно развеселился Гурьев.

      Внешне, впрочем, это никак не выразилось. Вы прелесть, Анна Ивановна, подумал он, вот только проверяете вы не то и не так. Что ж, спишем это на отсутствие специальной подготовки. Милая, я же приехал, чтобы вам помочь. Нам помочь. Всем. Себе тоже.

      – Я приехал, чтобы вам помочь, – вслух повторил Гурьев. – Меня не нужно учить, что делать, если Петя разбил окно, а Маша испачкала стену чернилами. А что касается провинции, – он, чуть прищурившись, посмотрел на Завадскую, – в большой империи провинция возле тёплого моря – самое благодатное место, равно удалённое и от метелей, и от августейшего внимания. Говоря словами классика, – минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь.

      В глазах Завадской радость боролась с удивлением и страхом. До чего ж мы не умеем прятать наши эмоции, грустно подумал Гурьев. И я такой же. Несмотря на всю науку.

      И радость у Завадской, наконец, пересилила и удивление, и страх:

      – Ого… А Вы, оказывается, орешек! Что ж. В таком случае, добро пожаловать!

      – Спасибо. Я знал, мы поймём друг друга, – и Гурьев улыбнулся весело и открыто.

      – Яков Кириллович, а почему – на пол-ставки? Я понимаю, с кадрами ситуация напряжённая, но… Вы ещё где-то будете?

      – Буду.

      – Вот как, – Завадская разочарованно отвела взгляд.

      – У меня есть важное дело здесь, Анна Ивановна, – тихо произнёс Гурьев. – Ужасно важное и крайне срочное. Поэтому я возьму только литературу. Без русского языка.

      – Что же за дело, голубчик, Яков Кириллыч?

      – Раскопки в крепости. Ну, и кое-что ещё, в общем, важное – и не проговариваемое вслух.

      Завадская долго смотрела на Гурьева. Потом устроилась поглубже в кресле и поджала губы:

      – Если вас не затруднит…

      – В том-то и дело – затруднит, – Гурьев вздохнул. – Затруднит, и весьма. Я вам скажу только то, что могу пока сказать. То есть практически ничего. Но проект с раскопками – очень ответственный. А заниматься техническим обеспечением проекта поручено мне.

      – Кем поручено?!

      Перед глазами у Гурьева встало лицо Сталина – изученное за долгие годы до мельчайших деталей, серое от чудовищного напряжения непомерной власти; низкий, прорезанный морщинами лоб, испещрённые глубокими оспинами щёки, нос со склеротическим прожилками выступивших на поверхность сосудов. И жёлтые, тигриные глаза мудреца и убийцы, насмешливые, понимающие всё на свете. Ничего ты мне не поручал, мегобари [7], подумал Гурьев. Я сам себе всё поручил.

      – Центральным Комитетом, Анна Ивановна.

      – Как?! Кем?!

      Гурьев виновато развёл руками.

      – А здесь… Но ведь здесь… Здесь ничего нет, – удивлённо приподняв брови, сказала Завадская. – Эту крепость всю перекопали… Вдоль и поперёк. Там ничего нет. Я имею ввиду – ничего государственно важного. Да и не может быть!

      – А легенда? О генуэзцах? О мальтийских рыцарях? Вы разве не слышали?

      – Слышала,

7

Мегобари – друг (грузинск.)