Догоняя закат. Виктория Лайт

и полные губы расплывались в улыбке, сердце Кейт ухало в пятки и не скоро возвращалось на положенное место.

      Кейт было очень стыдно. Ей казалось, что все замечают ее страх и смеются за ее спиной. С каким удовольствием она осталась бы дома! Занималась бы сейчас своей статьей в тиши и уюте просторного кабинета, и надежный забор охранял бы ее от назойливого внимания людей.

      Но этот простой идеал был недостижим. Кейт прижималась к стене, когда мимо нее проносились гримеры, костюмеры, помощники режиссера, ведущие, звезды и рабочие, и вспоминала свое первое публичное выступление в университете. Не обычный доклад в Обществе Любителей Древней Греции, где собирались только свои и количество слушателей никогда не превышало десяти-пятнадцати, а самый настоящий доклад на ежегодном съезде представителей всех университетов штата. Огромный зал, уходящие под потолок ряды столов и лиц, все взгляды устремлены на нее, а она сжимает в руке листы со своим докладом и понимает, что не помнит ни единого слова…

      Этот кошмар потом долго преследовал Кейт по ночам. Она искренне считала, что ничего хуже быть не может. Однако она заблуждалась. Никакой страх перед публичным выступлением на съезде не мог сравниться с тем, что она испытывала сейчас. Через несколько минут Кейт должна была принять участие в телепередаче «Глас Невады», которую смотрело все сознательное взрослое население штата. При одном взгляде на камеры и яркие прожекторы, освещавшие маленький пятачок студии со знакомыми всем декорациями, Кейт делалось дурно. Разве она сможет спокойно сидеть на этом маленьком светло-желтом диванчике напротив Элизабет Макконнахи и отвечать на ее вопросы? Она обязательно сморозит какую-нибудь глупость, не поймет или не расслышит ведущую, продемонстрирует всему штату, какая она дурочка. И Альфред непременно разозлится на нее…

      Нет, нельзя так думать. Кейт закрыла глаза и принялась считать про себя. Она здесь ради Альфреда и если ничем не сможет ему помочь, то, по крайней мере, не навредит. Нужно только побороть этот дурацкий страх, совершенно недостойный солидной женщины двадцати восьми лет.

      – Бетти, где тебя черти носят? Начинаем через три минуты! – заорал грузный мужчина в бейсболке над ухом Кейт, и ее с таким трудом обретенное самообладание рассыпалось как карточный домик.

      Три минуты! У Кейт противно заурчал желудок. Она ничего не ела с утра, и теперь оскорбленный невниманием организм собрался мстить.

      – Я уже тут, Стенли, – пропела Элизабет Макконнахи, появляясь на площадке буквально из воздуха.

      У Кейт задрожали колени. Ей мучительно захотелось, чтобы все забыли о ее существовании и она смогла незаметно простоять в сторонке всю передачу. Что если подойти сейчас к Альфреду и сказать, что… Кейт представила себе его реакцию и испугалась еще сильнее. Альфред будет презирать ее, и поделом. В такое сложное время, когда ему особенно нужна ее поддержка, она не имеет права трусить!

      К толстяку в бейсболке подбежал невысокий юркий мужчина и что-то горячо зашептал ему на ухо.

      – У нас все готово! – рявкнул толстяк на всю площадку. – Кто-нибудь, подправьте Бетти нос, он сияет как лампочка!

      К Элизабет Макконнахи тотчас кинулась проворная девушка с набором кисточек, баночек и тюбиков. Ни дать ни взять – настоящая художница. Кейт завороженно следила за движениями ее ловких рук. Элизабет стояла не шевелясь, пока гример пудрила ее нос, но в то же время умудрялась отпускать замечания. Все вокруг жило, бурлило, крутилось, все делали несколько дел одновременно, и человек посторонний был бы уверен, что здесь царит неразбериха. Однако у каждого винтика были свои задачи и цели, и суетливость отнюдь не сказывалась на качестве работы.

      Элизабет устроилась в своем знаменитом кресле, стоявшем напротив диванчика для гостей, провела рукой по волосам и привычно улыбнулась Альфреду Шелли, которому в этот момент гример поправляла прическу.

      – Пять, четыре, три… – начал обратный отсчет усатый толстяк, и девушка-гример метнулась в сторону.

      Вдруг фирменная улыбка сбежала с лица Элизабет.

      – Постойте! – воскликнула она. – А где у нас миссис Шелли?

      Всю дорогу до дома Альфред молчал, и Кейт знала, что он сердится. Конечно, он не будет упрекать ее или, упаси Боже, ругать, но за три года брака она научилась безошибочно определять его настроение. Сейчас он был раздосадован по нескольким причинам: из-за того, что у нее не хватило ума держаться поближе к нему, из-за того, что она выставила себя на посмешище перед всей съемочной группой. Она унизила себя, спрятавшись ото всех за колонной, а, значит, она унизила и его. Бесполезно объяснять, что она не пряталась, а просто стояла и не знала, куда себя деть. Ничто не может оправдать столь ужасную ошибку – целых пять минут все наблюдали за тем, как жена действующего губернатора Невады Альфреда Шелли пробирается к залитой светом площадке, спотыкаясь о провода, налетая на камеры и людей…

      Хорошо хоть сама беседа с Элизабет Макконнахи прошла без сучка, без задоринки. Видимо, опытная Бетти поняла, с кем имеет дело, и решила не усугублять ситуацию. Она почти ни о чем не спрашивала Кейт, сосредоточив все свое внимание на Альфреде,