Рим. Цена величия. Юлия Голубева

благословили его много лет назад, когда мы были еще детьми.

      Она хотела еще что-то добавить, но Ливилла прервала ее:

      – Моя Юния только что поведала любопытную историю об их знакомстве в далекой Сирии. Оказывается, Юний Силан был другом моего отца.

      Молодые люди присели рядом на дубовую резную скамью. Лепид тихо отдал какое-то приказание своему рабу, и тот удалился. Потекла ленивая беседа, изредка приправляемая колкими замечаниями Ливиллы. Юния молчала и слушала, впитывая как губка новые имена и подробности. Ее живо заинтересовал рассказ о том, что на Яремной улице сегодня ночью сгорело дотла пять домов, глава каменщиков Софрон принес жалобу претору на офицеров римского легиона. Но жалобу не приняли, потому что тому не удалось представить ясных доказательств. Юнии почудилась рука всемогущего Макрона.

      Тем временем раб Лепида поднес два огромных букета лилий для девушек.

      По этому случаю Ганимед, причудливо изгибаясь, продекламировал несколько поэтических цитат, подобрав меткие сравнения для синих глаз Ливиллы и белокурых волос Юнии. Польщенные, они радостно заулыбались, поднеся цветы к лицу. Этот жест подвигнул Виниция сочинить эпиграмму, в которой он удачно заметил, что белизна лилий блекнет в сравнении с нежной кожей красавиц.

      Клавдилла восторгалась изысканностью молодых людей. Красивый Марк Виниций, белокурый и статный, очень ей понравился. Ее умиляло, с какой любовью смотрел он на жену своими большими серыми глазами, без конца робко пожимал ее точеную руку. Но Ганимед заинтересовал ее еще больше. В течение всей беседы она не спускала с него удивленных глаз. Впервые девушка видела пред собой образчик прославленных римских красавцев.

      Он говорил нежным и томным голосом, и поначалу Юния не могла разобрать и половины слов, но потом поняла, что он делает вид, будто не может произнести всех слогов, считая это верхом утонченности. Движения его тонких рук со множеством колец, нанизанных на пальцы, были плавны и размеренны; казалось, он двигает ими под слышимую ему одному музыку. Дополняли картину тога, чересчур широкая и блестящая, с искусно сделанными складками, но выше всех похвал, – надушенная прическа и белоснежная кожа с тщательно выщипанными волосками.

      Но тут Юнию отвлекли от созерцания Ганимеда. К ним подошли несколько знакомых молодых патрициев, польщенных возможностью представиться самой невесте Гая Цезаря. Цветы посыпались как из рога изобилия. Юния велела отнести букеты к ней в носилки. Солнце тем временем ушло с зенита, совершая привычный круг. Ганимед предложил совершить прогулку на лодках.

      XVII

      В это благодатное солнечное утро Макрон пребывал в отвратительном расположении духа. Напротив него, в мягкой катедре, скрестив пухлые ручки на объемистом животике, уютно расположился посетитель. Его круглое румяное лицо излучало радушие, от улыбки веяло добротой и теплом. Так могло показаться тому, кто не был знаком с Лелием Бальбом. Но, присмотревшись, можно было уловить злой блеск маленьких глазок, прикрытых