Казна Наполеона. Александр Арсаньев

мрамор. Навстречу мне вышла дородная женщина с заплаканным лицом, одетая в черное шелковое платье с плерезами. По этим траурным нашивкам я догадался, что вижу перед собой мать задушенной девушки, Анну Васильевну. Она была вся в расстроенных чувствах и говорила дрожащим голосом, так как еще не оправилась от горя. Я объяснил ей цель моего визита намерением выразить соболезнования ближайшим родственникам своего друга. – Как это мило с вашей стороны, – печально произнесла Анна Васильевна, утирая слезы носовым платком с вензелями. – Алексей Валерианович в отъезде, все в имении хлопочет. Как уехал после похорон, так и не появлялся больше, – женщина всхлипнула и попросила воды у одной из девушек. – Говорит, в хозяйстве глаз да глаз нужен, – сказала она, отпивая глоток из стакана. – А сам так страдает, так страдает, не может просто здесь находиться. Я сама, как о Танюшке подумаю… – голос графини прервался, и она залилась слезами. Вокруг барыни засуетились девушки, кто с водой, кто с нюхательными солями. Мне оставалось дожидаться, когда Анна Васильевна придет в себя и сможет продолжить разговор. Я прекрасно понимал, что оставаться здесь в данный момент скорее всего неуместно, но другой возможности встретиться с матерью покойной могло больше и не представиться, так как я никогда не был вхож в эту семью, и поэтому продолжал стеснять графиню своим присутствием, развлекая себя изучением настенных росписей и потолочной лепнины. Наконец Анна Васильевна пришла в себя и, слегка удивленная тем, что я все еще продолжаю быть ее гостем, спросила меня из вежливости, чем может быть мне полезной. Я ответил, что хотел бы ее немного отвлечь от грустных мыслей, отвечая настоятельной просьбе Андрея Валериановича, пребывающего в Москве и не имеющего возможности лично засвидетельствовать ей свое почтение и утешить в такую трагическую минуту. – Если бы что-то могло меня утешить, – грустно произнесла графиня и махнула рукой, отпуская девушек. – Вожможно, вы хотели бы поговорить о Татьяне Алексеевне, излить свою душу, рассказать, с кем она была близка, что ее занимало? – Молодой человек, вы так любезны, – она вздохнула. – Говоря entre nous, я совсем не понимала свою дочь. В последнее время она стала такой скрытной. Я никогда не умела угадать, что у нее на уме. К примеру, Таня сблизилась со своей бывшей гувернанткой Харитой Никифоровной и нередко захаживала к Бибиковым, где та теперь состоит в услужении, – Анна Васильевна снова утерла платком глаза. – Неужели у нее не было подруг из своего круга? – задал я графине наводящий вопрос. – Ах, да, Нелли Орлова, вы верно о ней наслышаны? Ныне она блистает в свете, а раньше… – она махнула рукой. – Впрочем, что говорить? Татьяна познакомилась с ней еще до ее удачного замужества. Я считаю, что Нелли сделала очень выгодную партию. Я и дочери всегда говорила… – внезапно графиня осеклась, видимо сообразив, что наговорила лишнего. – Хотя, – очевидно, поразмыслив, Анна Васильевна решила, что я заслуживаю доверия, – Танечка собиралась замуж