Узкие врата. Дарья Симонова

дразнящую выпуклость под блузкой. А Леля даже рассердиться толком не умела, и Инга с Оксанушкой храбро вступали в драку за нее с глумливым пацаньем. Впрочем, каждый по-своему любил Лелю, добрую, глупую, смешную, канувшую в Лету. Она единственная просияла, когда нежданно-негаданно подозвали Ингу. Сонная мамзель помурыжила ее немножко, «ножки поставь так, этак… наклонись… хорошо…».

      – Ты поедешь учиться на балерину, – восторженно шептала на обратном пути Леля.

      Был конец мая, канун каникул, Ингу, наконец, должны были забрать домой, заклятый год прошел. Что дальше?.. В домашний рай уже не верилось, Инге теперь хотелось в гости к Оксане, в деревню, к настоящим козлятам, хотя уж какие там у нее козлята, все придумала поди, болтушка… Инга незаметно привыкла к перемене масти, к зеленке и сероватой каше на завтрак, но ехать в чужие края только потому, что так решила сомнительная особа со вспухшими венами на запястьях – это слишком. А тем временем Леля что-то радостно шепелявила Инне Георгиевне. «Родители будут согласны», – отрезала та в ответ, по клавишам судьбы пробежались легкие пальчики.

      Нужные слова для матушки у Инны нашлись быстро, дело решил один звонок. Мотивы ее были привычны: самые изнурительные лапы искусства лучше детдомовской участи. Георгиевна привыкла исходить из худшего, она изначально предполагала, что бабушки умирают, матери спиваются или, что реже, выходят замуж по второму кругу. А дети, отрезанные ломтики, остаются здесь, в зеленых стенах; дальше – первая сигарета, рюмка, одновременно аборт. Нет, детдомовские отнюдь не всегда промахиваются, кое-кто становится передовиком, рожает тройню, бьет рекорды. Но Инге не повезет, она не цепкая, она полюбит негодяя и замерзнет в сугробе, как в анзоровых зловредных сказках Андерсена. У нее только один шанс – теперь. Пока она не в самых худших зеленых стенах, здесь маленькие детки – маленькие бедки, бестолковые, но чадолюбивые няньки. А потом лотерея подведет, в подростковых интернатах живут девочки-бабищи, изрежут лицо бритвой, если их мальчик посмел пройтись с тобой, так-то вот.

      Для Инги Георгиевна тоже нашла слова – тихие и внятные, но Инга все равно не понимала. Балет? Это то, чем они занимаются в кружке? Ей мягко ответили, что не совсем. «Вербовщица» из хореографического бархатно улыбалась, у нее серебряный перстень с черным камнем, серьги с выкрутасами, помада цвета пива, выходящая за границы губ, линеечки морщин на лбу. Она смотрела на годных к балетной службе с любящей отстраненностью. Не обещай больше, чем надо, – был ее девиз. Она в посыльных у старухи судьбы, а потому моложе, свежее и фигуристей повелительницы. Это облегчало ее задачу – Инге не было страшно. Домой она уже никогда не вернется, но ей того никто не сказал.

      Глава 2

      Пожалуй, самым прекрасным были магазины. Город – сплошной сквозняк, обернутый прихотливыми и прекрасными фасадами, – загонял внутрь чего угодно, только бы не стоять на ветру. А магазинов было много, гораздо больше, чем в родной