Иерусалимский ковчег. Александр Арсаньев

Анне Аксаковой? – переспросила она.

      Теперь настал мой черед удивляться, поскольку Мире я ее имя не называл.

      – Откуда ты об этом узнала?

      – Так ведь она – моя подруга, – невозмутимо ответила индианка.

      – Что же ты раньше молчала? – воскликнул я. Мне и в голову не приходило, что у Миры в свете могут появиться подруги. Я, как всегда, ее недооценивал.

      – А вы меня, Яков Андреевич, и не спрашивали, – из – рекла она с видом оскорбленного собственного достоинства.

      – Каюсь, – смутился я. – Так я могу рассчитывать на тебя?

      – Что вы имеете в виду, Яков Андреевич? – Мира сделала вид, что не понимает, чтобы побольше раззадорить меня. Она присела на оттоманку и откинулась на подушки. Иногда у нее побаливала спина вследствие перенесенных ею на родине страданий.

      Я же прикинулся, что не понял ее игры:

      – Ты не могла бы меня представить Аксаковой?

      – Пожалуй, – на мгновение Мира смолкла, притворившись, что серьезно раздумывает над моим предложением. – Могла бы, – наконец-то выговорила она. – Кстати, сегодня Анечка приглашала меня к обеду, – девушка по-заговорщически улыбнулась, змеи на ее кадуцее загадочно поблескивали в свете камина, который был предусмотрительно разожжен, как только повеяло прохладой.

      Как тут было ни возблагодарить Господа Бога за ниспосланную удачу. И невольно мне на ум пришли слова из псалма, которые я и прошептал к удивлению присутствующих:

      «Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет».

      – Она никогда не говорила тебе о своем женихе? – оживленно поинтересовался я.

      – Что-то припоминаю, – наморщила Мира высокий лоб. – Кажется, он оказался chevalier d' industrie!

      – Мошенником? – я не поверил своим ушам.

      – Точно не знаю, – призналась Мира. – По-моему, это как-то связано с картами.

      – Возможно, речь шла всего лишь шла о карточном долге?

      – Утверждать не берусь, – индианка развела ухоженными руками. – Аня не любит об этом говорить. Вероятно, вы правы.

      Я покинул своих друзей для того, чтобы провести несколько часов, уединившись в любимом кабинете. В полумраке своей почти что отшельнической кельи мне думалось яснее. Однако я решил на некоторое время отвлечься от мыслей, касающихся моего расследования, и заняться одним из философских трудов Сен-Мартена, который мне до сих пор недосуг было изучить. Но голова моя была всецело занята Виталием Строгановым, его трагической смертью и записями, сделанными им на часах. Я возлагал большие надежды на Английский клуб и господина Л., если, конечно, мои соображения соответствовали истине, и буквы, нацарапанные на крышке, означали конкретных лиц. Особенно меня интересовало, приходился ли он Виталию заимодавцем? Я полагал, что господин этот мог бы мне поведать прелюбопытнейшие вещи!

      В дверь постучали, и в тот же миг мой взгляд невольно остановился на циферблате фарфоровых часов. Подумать только, ведь я и не заметил, как быстро пролетело время!

      – К