Девушка по имени Ануир. Виктор Улин

бы обычный человек в его положении. Шаг, который, внешне ничего не изменив, видимо, полностью сломал его внутри, сделав в итоге абсолютно другим человеком, нежели прежним Николаем Казанцевым, счастливо жившим вдвоем с женой.

      Он завербовался во французский Иностранный легион, куда до сих пор принимали всех желающих и он еще проходил по возрасту. Казанцев отчаялся на такое решение, надеясь или заработать за год достаточную сумму денег или погибнуть где-нибудь в джунглях – работу легиона он представлял себе только по старым фильмам и почему-то исключительно в джунглях.

      Жена пришла в ужас от его решения, но ничего иного ему не оставалось. Ей даже пришлось дать ему денег на билет до Обани, где находился вербовочный пункт для выходцев из России – в эту богом проклятую Францию приходилось добираться за свой счет.

      Легион Казанцева полностью разочаровал.

      Возможно, сказалась его полная неспособность к французскому языку или хотя бы к английскому – немецкий, которым он владел еле-еле, здесь не использовался. Или его сразу шокировала потеря российского офицерского звания и необходимость служить рядовым под началом капрала жирного – как везде и во все времена – наглого хохла. Чувствовавшего свою безграничную власть, поскольку огромную массу легионеров составляли его земляки, безработные выходцы с Украины. Но главным оказалось то, что легион не вел боевых действий – хотя Казанцева от неустроенности и озлобленности на судьбу еще на Родине охватило страстное желание убивать все равно кого и все равно где – а действовал совместно с различными «миротворческими силами». И весь год ему бывшему капитану ВВС СССР, пришлось носить позорные погоны рядового и нести дежурство по охране каких-то складов. То ли с боеприпасами, то ли вовсе с продуктами. Правда, с американской винтовкой «М16» в руках. Единственным, оставшимся от прежнего Иностранного легиона, был его штат, напоминающий полууголовный сброд. Причем русских почти не находилось, верх держали хохлы. Которые, разумеется, по напоминающим тюрьму внутренним законам легиона сразу начали привязываться, пытаясь подмять под себя.

      Казанцев не обладал физической силой и никогда не умел драться. Но превращение в наёмного солдата уничтожило в его душе не только прежние принципы человеческого общежития, но даже элементарный страх за свою жизнь. Словно он в самом деле оказался на зоне. Почувствовав, что его вот-вот достанут всерьез, он совершил дисциплинарный проступок. Заступив в наряд, бросил свой пост и вернулся в казарму – точнее на съемную квартиру, где легионеры жили небольшими группами, с тяжелой штурмовой винтовкой наперевес. И быстро – пока никто ничего не сообразил – отщелкнул предохранитель и упер дуло между глаз главному своему обидчику… Нет, не упер – ткнул с размаху. Так, что, кажется, услышал приятный хруст черепа. Наверное, в глазах Казанцева тогда вспыхнуло нечто, заставившее оцепенеть всех. Насладившись несколькими минутами молчания, он убрал винтовку и увидел на коже капрала ровно выдавленный кружок. Который сначала был белым, но почти сразу налился и сделался фиолетовым,